Владимир Рыбин - Золотой капкан

Испуганно оглядываясь на остервеневший лес, он бросил свой узел с камнями и тяжелый окорок, принялся расталкивать Красюка. Отчаявшись привести его в чувство, подхватил под руки, рывками поволок в гору.

Пещерка была небольшая, как раз для двоих, но достаточно глубокая, чтобы лежать в ней, не высовывая ни головы, ни ног. Сизов втиснул в нее ватное, непослушное тело Красюка и снова побежал вниз к угрожающе шумящему, свистящему, ревущему лесу. Пометался по опушке, надрал бересты, снова побежал в гору, подхватив по дороге свертки и мясо.

Красюк все еще не приходил в себя, лежал в той же позе, прислоненный спиной к стене. Сизов осмотрел его голову, потрогал обширный кровоподтек возле левого виска, набухший, тугой. Камень, о который, падая, ударился Красюк, по-видимому, не был острым, иначе были бы пробиты не только кожа, а, возможно, и кость.

Быстро и ловко Сизов расправил бересту на колене, вырезал квадрат, приложил его к ушибу и принялся перевязывать тряпицей. И тут Красюк пришел в себя. Оглядел пещерку и уставился на темные лохматые тучи над горой. Сказал неожиданное:

- Тебя-то гора терпит. А кто с тобой сюда лезет, должен пропасть, да?

- Глупости болтаешь, - одернул его Сизов. - Просто по горам надо уметь ходить.

- А тот умел?

- Кто?

- Ну, который с горы свалился?

- Тот - другое дело.

Красюк поднял руку, пощупал повязку на голове и затих.

- Ты можешь сидеть? - спросил Сизов.

- Могу... наверное.

- Сядем спина к спине. Иначе застынем. Непогода эта надолго.

Так они и сидели, прижавшись спинами, слушали рев ветра. Тайги уже не было видно, все скрывала вечерняя мгла.

Утром буря бушевала еще сильнее. А к полудню над сопками поднялась черная туча, скрыла дали. Впереди той тучи катился белесый вал. Молния наискось ударила в этот вал, и он завихрился, заплясал еще быстрее, словно подстегнутый. Ахнул гром, от которого задрожала гора. И снова вспыхнула долгая трепещущая молния, за ней третья, четвертая...

Словно большие встревоженные птицы, взлетали над лесом обломанные ветки. Видно было, как огромная сосна, растущая на отшибе, наклонилась до самой земли и вдруг приподнялась, грозя туче вырванными корневищами. Потом еще потемнело, и соседние сопки совсем исчезли из виду. Молнии ускорили свой адский танец, и громы ревели уже непрерывно, словно собравшиеся в невиданное стадо тысячи медведей.

И хлынул ливень. Поток воды ринулся с горы. Сначала они еще видели водяной вал, летевший к озеру, потом все закрыла водяная завеса, лившаяся с карниза над пещерой.

- Ну ты даешь, Иваныч! Каким идиотом я был, что с тобой спорил. Как думаешь, надолго это?

- Пасть шайтана, - сказал Сизов. - Два солнца тайга купайся, комар пропади. Нам хорошо, птичкам плохо - кушай не моги. Два дня твоя сиди, жди...

- Чего это ты? - изумился Красюк.

- Проводник так говорил. Застала нас буря вроде этой... Нет, эта, пожалуй, посильней... Если бы не проводник - пропали бы.

Замолчали, прислушиваясь к реву бури, изматывающему нервы.

- Не молчи, - попросил Красюк. - Наври еще что-нибудь про города.

- Это правда, Юра.

- Ну, хоть и правду наври. Как ты говорил: набережная будет, дома на берегу озера...

- И школы, детские сады, спортплощадки, магазины, автобусы на улицах. И железная дорога сюда придет обязательно... Не вечно же эта грабиловка в стране будет. Насытятся. Или головы им, ненасытным-то, поотрывают. Жизнь всегда берет свое, всегда.

- Лодочная станция на озере, - мечтательно подхватил Красюк. - Эх, на лодочке бы да с хорошей девахой... Любил я это дело. В Киеве-то, на Днепре-то, лодок-то!.. Достанем золото, рвану в Киев, там развернусь.

- Ты по-украински говоришь?

- А зачем?

- Национализм знаешь что такое? Ты для них - москаль.

- Я в Москве никогда и не был.

- Все равно ты для них - кацап. Развернуться не дадут. Пропьешь ты все. Или тебя обворуют.

- Да я!..

- Золото на руках - опаснейшая штука.

Красюк промолчал. И сам временами думал о том же, да не хотел верить. Все казалось, что уж он-то сумеет, не прошляпит.

- Никакого города тут не будет, - зло сказал он, чтобы только досадить Мухомору, разрушающему его мечту. - Сейчас живые-то города загибаются...

- Это сейчас. Придет время, и все встанет на свои места. Воры, как и полагается, сядут в тюрьму...

- Ха! Воры-то на самом верху!

- Чем выше, тем больнее падать. Сядут обязательно, пренепременно.

- Кто их сажать-то будет? Ты, что ли?

- Может быть, и я.

- А сам-то кто? За золотишком нацелился...