Марк Гроссман - Капитан идет по следу

Увидев перед собой капитана милиции, Сидор взял под козырек, сказал что-то такое относительно своей любви к работникам порядка и очень удивился, узнав, что работники эти пришли сюда именно за ним.

— Вот те и раз! — бормотал Третьяк, семеня впереди Бахметьева. — Век живи, век тужи, помрешь — повеселеешь!

Потом Сидор сделал вид, что ему грустно и стал уверять Бахметьева, что житейское море преисполнено подводных каменьев и что ему, Сидору Третьяку, везде плохо и негде жить.

Развалившись в машине и покуривая дешевую папироску, Сидор насмешливо бормотал:

— Господи Иисусе, — вперед не суйся, назади не оставайся, а в середке не болтайся. Разве ж угодишь начальству?

У Смолина он браво вскинул ладонь к кепочке и отрапортовал:

— Сидор Михеев Третьяк, образца одна тыща девятьсот четырнадцатого года. Несудимый.

— Зря.

— Что зря? — забеспокоился Третьяк. — Несудимый?

— Зря шумите. Мозоли на языке натрете.

— А-а, — успокоился Сидор. — Помолчать могу.

Смолин присматривался к этому пожилому шатуну и видел, что за маской веселого и спокойного человека проглядывает на его небритом лице страх.

Остановившись против Третьяка, капитан спросил:

— Профессия у вас есть? Специальность какая-нибудь?

— А как же? Часы делаю.

— А кровь откуда?

— Какая кровь?! — испуганно отступил Третьяк. — Сурик или эмаль — может, а кровь, — откуда же кровь?

Искоса осмотрев рукава и лацканы истертого пиджака, на которых запеклись бурые пятна, Сидор неожиданно улыбнулся, показывая стальные зубы:

— Озадачили меня, как поленом в лоб. Это подрался я. Из носа текло.

Поглядев на Смолина и ничего не прочтя на его лице, Третьяк вздохнул и стал аккуратно выворачивать карманы брюк и пиджака. Он выложил на стол Смолина разные отверточки, напильнички, крохотные кусачки и многое множество других часовых инструментов. Сверху поместил зеленую трехрублевую бумажку и развел руками:

— Все.

— Откуда инструмент?

— Батин подарок. С детства таскаю.

Отправив Третьяка к дежурному, Смолин поехал в поселок. Пробыв около получаса в больнице, капитан остановил машину у дома кузнеца Ососкова.

Дочь Андрея Егоровича — единственный человек, видевший, как ночью из калитки Агулина выходил неизвестный, готовилась к экзаменам и сначала отказалась поехать с капитаном. Но отец молча взглянул на нее из-под жидких бровей, и девушка проворно направилась к машине.

У дежурного по управлению девушка мельком взглянула на Третьяка и вышла к Смолину, ожидавшему в коридоре.

— Он, стало быть, и есть, — неуверенно сказала она. — Его фигура. А там кто знает?

Поднявшись к себе, капитан вызвал задержанного.

— У меня к вам всего один вопрос, Сидор Михеевич. Вы лечились в поселковой больнице. Меня интересует, что вы сдали кастелянше на хранение?

Третьяк, загибая пальцы, охотно стал перечислять свое немудрое имущество. В числе сданных вещей он назвал и часовой инструмент.

Тогда Смолин дал ему прочесть справку больницы. Кастелянша удостоверяла, что на склад были приняты только одежда и дешевые карманные часы.

Кое-как осилив по слогам бумажку, Третьяк обеспокоенно вытянул шею и задергал кадыком.

— Вишь ты какое делю, — забормотал он, — я инструмент этот с пиджаком сдал. Вот как.

Смолин пристально всматривался в лицо этого человека, не то превосходного артиста, не то безнадежного дурака, счастливого своей глупостью.

Вечером эксперты-биологи сообщили Крестову, что кровь на пиджаке Третьяка принадлежит человеку и относится к третьей группе.

Такая же группа крови, как свидетельствовала старая справка из поликлиники, была у мастера Агулина.

Кажется, можно было забыть о неудачах с первыми двумя догадками и теперь сосредоточить все усилия на Третьяке. В пользу этой версии говорило и то, что подозреваемый не мог сообщить ничего путного о том, где он был в полночь со второго на третье июня.

И все-таки Смолин продолжал искать новые следы. Два-три года назад он, несомненно, поступил бы наоборот. Улики против Третьяка были настолько основательны, что поиски на стороне казались просто потерей времени.

Но Смолин уже не раз убеждался, что самые правдоподобные догадки иной раз рушились, погребая под своими обломками веру сыщика в свои силы. Что стал бы делать капитан, окажись Третьяк невиновным?

Поэтому, отпустив Сидора, Смолин позвонил в автоинспекцию, попросил к телефону Куглянта и предупредил его, что через полчаса приедет.