Дмитрий Стрешнев - Крутой секс

— Но ведь… Катя! — попытался возразить Чикильдеев, однако Филипп Марленович был непреклонен.

— Проследите, чтобы эти граждане не нарушали моих указаний! — велел он ртутнику высокому и худому, как инопланетянин, и к тому же без подбородка.

Тот кивнул и переместился поближе к Чикильдееву и Потапову. Успокоенный же Филипп Марленович повернулся к другому своему подчиненному:

— Пускайте отряд парфянцев!

— Слушаю! — сказал тот, показав зубы неимоверной длины, причем одни были длиннее других.

— А почему — парфянцев, Филипп? — спросил Потапов.

— Ты вспомни, Аркадий, как были взяты Сарды. Парфянцы преодолели стену города в самом неприступном месте, где их меньше всего ожидали.

Ртутник, которому было отдано распоряжение насчет парфянцев, проворно бросился к краю крыши и исчез в пропасти между домами так стремительно, что профессор и Сева не успели ахнуть.

— А местные жители ваших маневров не испугаются? — спросил Сева.

Филипп Марленович саркастически засмеялся.

— Это же центр города. Мертвая зона. Сплошные офисы, а чиновники уже разбежались по домам… Можете оставаться здесь, а я должен занять более удобную позицию для наблюдения.

Филипп Марленович зашагал по крыше. Чикильдеев и Потапов опасливо семенили следом за ним.

Высокая стена здания, в котором заседало Общество любителей кактусов, возвышалась перед ними. За наглухо задраенными евроокнами не ощущалось никакой жизни.

«Но ведь охрана должна же там быть!» — подумал Сева.

— Смотрите! — сдавленным голосом проговорил профессор.

По стене, словно большие насекомые, ползли фигуры. Чикильдееву показалось, что в одной из них он узнал Савватия Павловича.

Достигнув окон, находящихся на уровне крыши, где стоял Филипп Марленович, фигуры стали что-то делать. До Чикильдеева и Потапова донесся слабый хруст.

— Что это? — не выдержал Сева.

— Режут стекло. Тройные стеклопакеты очень прочны, — пояснил Филипп Марленович и, охваченный полководческим азартом, громко велел:

— Выпускайте ассирийцев!

Еще один вестовой опрометью бросился прочь — и очень скоро крыша задрожала от десятков ног ртутников, тащивших длинные металлические балки.

— Ассирийцы! — ахнул профессор. — Изобретатели тарана!

В воздух взвились длинные веревки, привязанные к концам балок. Те ртутники, что висели на стене штурмуемого дома, стали карабкаться еще выше.

— Мы заранее закрепили на вражеской крыше блоки, для которых предназначены эти веревки, — объяснил Филипп Марленович. — После того, как веревки будут пропущены через блоки, балки превратятся в управляемые снаряды.

Действительно, балки, поддерживаемые веревками и подталкиваемые сзади, неотвратимо устремились к окнам…

ударили в них…

звонко лопнуло надрезанное стекло

и полетело вниз веселым звездопадом.

— Вперед! На штурм! — закричал Филипп Марленович. — Умрем ради хорошей жизни!

Из-за рекламного щита сигарет «Мальборо», изображающего веселую и привольную американскую жизнь, появилась толпа, несущая доски и куски толстой фанеры, оторванные от афиш и билбордов. Под прищуренным взглядом ковбоя с рекламы все это стали укладывать на балки, и прямо на глазах получался мост.

— Смотрите! Вон там наш Иннокентий! — воскликнул Сева, указывая профессору пальцем на суетящуюся фигурку.

Филипп Марленович, освещенный тревожным закатным огнем, повернул к ним вдохновенный профиль властелина мира.

— Аркадий! Присоединяйся к нам, пока не поздно!

— Извини, Филипп, не могу. Что делать! Человек слаб! — вздохнул профессор.

— Ерунда! Слаб тот, кто хочет быть слабым. Мы же с тобой были поэты-перпендикуляристы! Вспомни стихи, которые мы сочиняли: «Сапогом в брюхо зажравшемуся миру! Оторвем ухо раззолоченному кумиру!..».

— Что ты, Филипп! Это же был просто стихийный бунт юной души! — запротестовал Потапов.

— Значит, моя душа осталась юной, — заключил Филипп Марленович, снова поворачиваясь лицом к полю битвы (если можно так назвать отвесную стену столичного офисного здания).

Атакующие уже лезли в окна. Один сорвался и с криком раненного орла полетел вниз.

Потапов и Чикильдеев вздрогнули, после чего Аркадий Марксович сказал в спину Филиппу Марленовичу:

— Из-за таких как ты, Филипп, наша страна вечно будет метаться между самодержавием и коммунизмом! Вспомни, как поисками волшебных рецептов справедливости наш народ загнал себя в нищету и идиотизм!

— Я никого из вас не осуждаю, — отозвался Филипп Марленович, не повернув головы. — Вы все обычные люди. Я тоже прожил жизнь в тени, хотя и в тени великих. Пора выйти из тени.