Евгений Константинов - Рисунки Виктора Кармазова

А еще он любил подинамить. Виктор, тоже поклонник рока, принципиально у него ничего не покупал. Но, напарника, вместе с которым в течение каждого маршрута рисковал жизнью, периодически просил принести послушать какую-нибудь запись — на пару дней. Вернувшись из армии, Виктор купил неплохой по тем временам магнитофон «Маяк-203», а найти нормальную музыкальную запись было проблематично, к тому же репертуар многих зарубежных групп Виктор просто не знал, вот и обращался к напарнику. И тот ни разу не отказал ему в просьбе, но его отзывчивость была своеобразной.

Первые два-три дня после обещания принести катушку с записью какой-нибудь группы Эмерсон на вопрос: «Принес?» хлопал себя по лбу и сокрушался, что, мол, забыл, но завтра — обязательно! В один из дней он говорил: «Да принес, но понимаешь, сегодня отдать тебе не могу…» Был даже такой случай, когда он катушку с записью принес и отдал, но тут же, пока Виктор не успел убрать ее в свою сумку, забрал обратно, сославшись, что вспомнил нечто важное. Понятно было, что он пытается таким образом раскрутить напарника на деньги, но Виктор принципиально «тупил», и в конце концов Эмерсон сдавался и на пару дней, но не на больше, отдавал-таки ему послушать катушку с нормальной музыкой. Случалось, что за это время Виктору удавалось понравившуюся группу переписать на новую ленту у знакомого меломана — бесплатно…

Приехав в банк после суда, Виктор неторопливо подобрал сумки, получил оружие и необходимые документы и пошел в красный уголок, где инкассаторы и водители, ожидавшие выезда на маршрут, играли в домино. С удивлением обнаружил, что Эмерсон уже там, более того — забивает козла в паре с Гаврилычем.

Гаврилыч в домино был общепризнанным авторитетом. Бывало, пока еще у всех игроков на руках оставалось по две-три фишки, уверенно заявлял: мол, ты ставишь такую-то, ты дуплишься, а я вот эту, у вас ни у кого нет, и я заканчиваю; бывало, к концу партии наверняка знал, сколько очков запишет соперникам — такой доминошный опыт был у человека!

В отличие от него Эмерсон играл, мягко говоря, плоховато. Но тут, Виктор к своему немалому удивлению, увидел, как сегодняшний его напарник поправил «джон-ленноновские» очки, аккуратно пристроил к другим фишкам свою — последнюю и доложил:

— Я — кончил.

— Дурбаладзе, надо говорить, закончил, — не без улыбки поправил его Гаврилыч, и объявил соперникам. — Кстати, товарищи — партия!

— А я — кончил, — заупрямился Эмерсон.

— Если играешь в домино, соблюдай соответствующий жаргонизм, — наставительно сказал Гаврилыч.

— Да какой в этой примитивнейшей игре особый жаргонизм! — возразил Эмерсон. — «Козел», «рыба», еще «Гаврилыч» которым шестерочный в вашу честь все называют.

Гаврилыч насупился и пока места проигравших занимала новая пара, стал нервно перемешивать фишки. По количеству народу, собравшемуся в красном уголке, Виктор прикинул, что до выезда на маршрут очередь сыграть партейку до него вряд ли дойдет, поэтому покинул накуренную комнату.

Заглянул в сумочную к дяде Мише Хлепатурину — заядлому рыбаку, чтобы поболтать о любимом увлечении. Но того на месте не оказалось, и от нечего делать Виктор достал из кармана короткий, но остро заточенный карандаш, и чудесную страничку. Чуть подумав, решил прикольнуться. Нарисовал играющего в домино Эмерсона, — напротив него Гаврилыча и двух их соперников — Джона Большого и совсем молодого водителя по прозвищу Чечен. Последним штрихом в рисунке стало то, как Чечен с размаху бьет по столу дупелем, а Гаврилыч, видимо, разъяренный бездарной игрой напарника, замахивается на него, собираясь бросить в лицо оставшиеся фишки.

До слуха Виктора донеслись крики — понятное дело, что из красного уголка. Прежде чем поспешить на место происшествия, он стер только что нарисованную картинку. Прибежал в красный уголок одновременно с Паном Зюзей, который, кстати, был уже заметно поддавшим.

При появлении Лисавина шум мгновенно прекратился, хотя о произошедшем инциденте говорило многое: опрокинутые стулья, разбросанные по столу и полу фишки домино, треснувшая линза на очках Эмерсона, ссадина на щеке Чечена, красная рожа Гаврилыча и скорчившийся в углу и держащийся за голову инкассатор Торопыгин. К нему-то и обратился Пан Зюзя:

— Тороп, тебе через сколько выезжать?

— Скоро уже, — отозвался тот.

— Зайди в канцелярию! — последовала команда, и зам, хмыкнув, покинул красный уголок. Тороп поспешил исполнить указание, а оставшиеся, принялись наводить в комнате порядок.