Евгений Константинов - Рисунки Виктора Кармазова

Он прикрыл глаза и тут же, вздрогнув от пронзительного визга, уронил карандаш. Перед ним на диване сидела голая девушка, прикрывшая лицо книгой. Книга тут же переместилась ниже, пряча грудь, и Виктор встретился взглядом с той самой девушкой, вышедшей на станции Одинцово. Она уставилась на него, открыв рот, не веря своим глазам.

— Привет, — прохрипел он.

— А-а-а! — заорала девушка. Швырнула в него книгу, спрыгнула с дивана и метнулась в коридор к входной двери…

Открыть дверь у нее не получилось, — Виктор стер ластиком картинку, отображавшую, как он успел заметить, все действия, нарисованного им персонажа. Обворожительная в своей наготе девушка в круглых очках и с двумя топорщившимися косичками исчезла, словно ее здесь и не было. Только книга осталась валяться на полу — «Барнеби Радж» Чарльза Диккенса.

Надо же, это была одна из немногих книг, которые Виктор прочитал, служа на границе. Ему понравился язык Диккенса, а вот сюжет как-то не запомнился, ярче всех других в памяти отложился ворон Грип, проживший много-много лет и чуть ли не до смерти напугавший отрицательного героя криком: «Полли, подай чайник, мы все будем пить чай!»

Отложив книгу, Виктор взялся за карандаш и восстановил на чудесной странице уголок своей комнаты с раскладным диваном и тумбочкой с телевизором, наверху которого теперь сидел черный ворон. Последнюю точку — на кончике клюва ворона, ставить не стал. Для начала нарисовал все ту же девушку, сидящую на диване, только теперь без книги, одетую в цветастое платьице, и так же не поставил последнюю точку на ее курносом носике. Рисовал Виктор быстро, но торопиться не любил.

Для начала выставил на стол два фужера, бутылку «Салюта» и торт «Ленинградский». Торт освободил от упаковки и порезал на небольшие ровные прямоугольники. Сорвал фольгу с белой пластмассовой пробки на бутылке. В коридоре запер входную дверь на ключ и повесил его на гвоздик под вешалкой. Затем умылся в ванной комнате, почистил зубы, причесался.

Все это время чудесная страничка лежала на столе, и картинка на ней ничуть не изменилась. Виктор пририсовал еще две точки: одну — на клюв ворона по прозвищу Грип, другую — на кончик носа девушки, имя которой до сих пор не знал, затем поставил внизу странички автограф. После чего закрыл глаза и открыл, услышав корявое: «Полли, подай чайник!»

На телевизоре ворон с раскрытым клювом взмахивал иссиня-черными крыльями. На диване сидела девушка в очках и с двумя топорщившимися косичками.

— Привет! — не дал ей опомниться художник. — Меня зовут Виктор. А тебя?

— Лил-ля, — слегка заикаясь, ответила девушка.

— Лиля? — улыбнулся Виктор. — Лиличка?

— Да, — кивнула девушка.

— Мы все будем пить чай! — напомнил о себе ворон.

— Что это? — удивилась Инна, посмотрев на птицу.

— Не обращай внимания.

— Где я?!

— Для начала ответь себе на вопрос, кто ты? — Виктор крепко сжимал занесенный над страничкой ластик.

Словно спохватившись, девушка торопливо себя ощупала — кажется, все было на месте, только книга лежала на столе.

— Я хочу проснуться, — она крепко зажмурилась.

— Полли, подай чайн… — движение ластиком по страничке, и Грип исчез и на рисунке, и в комнате.

Лиля открыла глаза, огляделась и, не обнаружив ворона, уставилась на Виктора.

— Проснулась? — усмехнулся он.

— Н-не знаю…

— Вино с тортом будешь?

— Буду! — тряхнула косичками Лиля.

Он занялся пробкой, а она вновь стала ощупывать себя, больше всего уделяя внимание груди.

— Я была у себя дома, в своей комнате, собиралась лечь спать в свою кровать и вдруг оказалась абсолютно голой в каком-то незнакомом месте… — сказала она, глядя, как Виктор разливает по фужерам шипучий напиток. — То есть, мне приснилось, как я оказалась вот тут и увидела тебя. Потом проснулась у себя дома и вот я опять здесь.

— Иногда, Лиличка, сны могут быть очень приятными, согласись, — Виктор протянул ей фужер и придвинул по столу коробку с тортом. — Иногда так не хочется просыпаться…

Лиля взяла фужер, они чокнулись и, не отрывая друг от друга глаз, выпили.

— Я вот, например, во снах часто летаю. Или прыгну, и прыжок такой длинный предлинный получается, а если захочу — выше поднимусь, сделаю поворот, зависну на одном месте. И все это достигается простым усилием мысли.

— Мне сны редко снятся, — Лиля взяла кусочек торта и осторожно откусила совсем немного.

— Тебе не нравится «Ленинградский»?

— Я больше «Прагу» люблю…