Николай Шпанов - Похождения Нила Кручинина

Кручинин тотчас отправил Фадеичева и Грачика по указанному адресу.

Грачик не спеша шёл по Малой Ордынке, отыскивая нужный номер. За ним, шаркая подошвами, плёлся Фадеичев. Старик ворчал себе под нос что-то о ревматизме, старости и прочих обстоятельствах, в силу которых ему пора бы давно на печку, ежели бы не его собственный беспокойный характер.

Внимание Грачика привлекла мраморная доска с золотыми буквами, укреплённая на стене маленького полутора-этажного домика с палисадничком. Грачик не мог отказать себе в удовольствии узнать, что за реликвией могла быть такая хибарка, и с удивлением прочёл, что в этом доме жил и работал великий русский драматург Александр Николаевич Островский. Грачик не поленился обойти домик вокруг. Он показался ему до смешного тесным, жалким. Да, живя здесь, драматург мог понять, что такое «Замоскворечье»!

Ребятишки с интересом глядели на франтоватого армянина, разглядывающего исторический домик, и оживлённо, перебивая друг друга, давали ему пояснения. Слово за слово — разговорились. Ребята, конечно, знали всех, кто жил в соседних домах.

— А кого вам нужно, дяденька?

— Мне-то?… Да никого не нужно, дружок. А вот дедушка ищет одного старого знакомого, — ответил Грачик, указывая на Фадеичева.

— А вон идёт бабушка Катя, она тут всех вокруг за сто лет знает, — заявил какой-то мальчик.

— Это что же за всезнающая бабушка? — поинтересовался Грачик. — Старожилка?

— Бабушка Катя Субботина, — высоким голоском пояснила девочка.

После такого разъяснения Грачик со вниманием поглядел на плетущуюся по тротуару старушонку. Разговор с ребятами был наскоро закончен, и Грачик с Фадеичевым с независимым видом последовали за Субботиной. Аккуратненькая, седенькая особа в старомодной шубке, опираясь на трость с нарядной ручкой слоновой кости, медленно, мелкими-мелкими шажками направлялась к небольшому старинному домику.

Оперативники проводили её до подъезда. Фадеичев пошёл звонить в МУР, а Грачик остался у домика. К тому времени, когда приехал Кручинин, Грачик уже знал, куда выходит старушкино окошко. Кручинин с интересом выслушал доклад и осторожно обошёл домик Субботиной. Было решено установить за Субботиной наблюдение.

В течение трех дней Субботина, как гриб, сидела дома. Один только раз вышла в булочную и тотчас вернулась. Кручинин не снимал наблюдения.

Вечером четвёртого дня Грачик пошёл проверить наблюдение. Было уже совсем темно, когда он позвонил Кручинину по телефону и доложил, что Субботина пишет.

Кручинин не сразу понял Грачика.

— Пишет? — переспросил он. — Ну и что?

— Письмо пишет, — пояснил Грачик.

— Откуда вы знаете, что именно письмо?

— Она надписала адрес на конверте и, отложив конверт в сторонку, принялась за самое письмо.

— А что за адрес? — спросил Кручинин.

— Не видно, товарищ начальник, — виновато ответил Грачик, не поняв, что Кручинин пошутил.

— «Не видно»! — передразнил Кручинин. — Какой же вы после этого сыщик!.. Ладно, быстренько возвращайтесь в отдел. Наблюдение продолжать!

Между тем Кручинин был заинтересован вовсе не на шутку, ему во что бы то ни стало нужно было знать адрес, написанный старухой.

«Адрес, адрес», — гвоздём сидело в голове Кручинина. Он поглядел на часы. Восемь. Можно ли допустить, что старуха ещё сегодня опустит письмо в ящик? Впрочем, почему бы ей перед сном и не прогуляться? А ведь с того момента, как письмо будет опущено в узкую щель почтового ящика, оно исчезнет с горизонта Кручинина. Значит, надо увидеть конверт раньше!

Едва дождавшись Грачика и заставив его повторить доклад, Кручинин поспешно оделся и вместе с Грачиком поехал на Ордынку. Сотрудника он застал неподалёку от старушкиного окна.

— Ну что? — спросил Кручинин.

— Все пишет, товарищ начальник.

— Довольно длинное письмо, черт его побери! — проворчал Кручинин и поглядел в окошко.

Старушка медленно водила пером, далеко отклонив от листка голову.

Кручинин переминался на снегу: он не надел калош, начинали мёрзнуть ноги. В душе он бранил словообильную старуху. Наконец вздохнул с облегчением: она закончила и, отстранив листок на расстояние вытянутой руки, стала перечитывать написанное. «Старческая дальнозоркость», — отметил про себя Кручинин.

Письмо оказалось состоящим из нескольких листков. Лишь перечтя их все, старуха стала старательно заклеивать конверт.

Она поглядела на висящие за её спиной восьмигранные часы в деревянном футляре, какие прежде вешались в кухнях, и губы её беззвучно зашевелились. «Молится, что ли? — подумал Кручинин. — Нет, вероятно, рассчитывает время». Действительно, подумав, старуха принялась одеваться. Кручинин понял, что даже если он тем или иным способом получит на короткое время конверт в руки, то в темноте, царящей на улице, всё равно не сможет прочесть адрес. Значит, он должен получить письмо на какой-то более длительный срок.