Николай Шпанов - Похождения Нила Кручинина

— Возьмите их… Слышите?… Возьмите сейчас же! — злобно прошептал ему вслед Яркин.

Паршин вышел, не обращая на него внимания.

Ивашкин, строя планы на будущее, напрямик поставил вопрос о том, что жить у него Паршину не следует, хранить инструмент тоже нужно в другом месте.

В первую голову Паршин отыскал место для хранения инструмента. Это был старик — ломовой извозчик, который когда-то обделывал для Ивана Петровича кое-какие тёмные дела. Старик долго упирался. Он сам бросил прежнюю жизнь и советовал так же поступить и Паршину. Целый вечер он высказывал ему свои мысли о том, как следует теперь по-новому строить жизнь, так как старый путь не имеет под собою никакого резона. По-видимому, старик искренне и крепко стал на новый путь. Паршину не хотелось спорить, он только попросил хотя бы «христа ради» на время припрятать инструмент. Старик скрепя сердце согласился.

— Только гляди, Иван Петрович, как перед богом: никакого участия в твоих делах не принимаю и принимать не стану, — твёрдо сказал извозчик на прощание. — И денег ты мне за это не сули. Не возьму, хоть на коленях подноси.

Ещё трудней оказалось с квартирой. Паршин не хотел пользоваться каким-нибудь из немногих уцелевших воровских притонов. Они проваливались один за другим, а он искал спокойного и безопасного места. На выручку пришла его наблюдательность. Найденная благодаря ей «квартира» была так же надёжна, как и необычна: Паршин постоянно проходил мимо небольшой сберегательной кассы. Заходил он несколько раз и внутрь, чтобы позвонить по автомату Яркину. Сберкасса эта состояла из двух комнат: передней — побольше, где сидели сотрудники и производились операции, и задней — маленькой, — занимаемой заведующим. В передней было зеркальное окно; в задней — небольшое оконце, забранное толстой решёткой. Обстановка задней комнаты состояла из письменного стола, американского качающегося кресла, несгораемого шкафа и большого дивана, крытого потёртой чёрной клеёнкой.

И вот однажды, когда Паршин, стоя в стеклянной будке автомата, приглядывался к жизни кассы, ему пришла в голову необычайная мысль: а что, если приспособить для жилья заднюю комнату сберкассы? Наверняка уже можно сказать: никто по ночам сюда не приходит.

Паршин провёл несложное наблюдение за временем ухода и прихода сотрудников. Они уходили почти все в одно время. Заведующий в присутствии остальных запирал кассу на два замка — простой и американский. Происходило это обычно между семью и половиной восьмого. Утром он появлялся всегда ровно в двадцать минут девятого, вместе с ним приходила уборщица. Таким образом, целых двенадцать часов касса бывала пуста. И уж наверное можно сказать, что в течение этих двенадцати часов она была так же обеспечена от неожиданных визитов уголовного розыска, как квартира самого начальника милиции.

Паршин запасся всем необходимым: будильником, который с вечера ставил на семь часов, резиновой надувной подушкой, лёгким байковым одеялом и резиновым же пузырём, который в случае крайней надобности должен был избавить его от необходимости выходить в уборную. Все это укладывалось в портфель, который на день прятался под половицу в кабинете заведующего.

Проникать с вечера в кассу для такого знатока замков, как Паршин, не составляло никакого труда. А наутро касса бывала снова заперта, и кабинетик заведующего не носил никаких следов чужого присутствия. Паршин посмеивался: карточки с лицевыми счетами вкладчиков никогда ещё не бывали под такой надёжной охраной.

Устроив таким образом свой быт, Паршин счёл возможным снова повидаться с Яркиным. Предварительно он узнал от Ивашкина, имевшего самостоятельную связь с инженером по мастерской института, что захандривший было Яркин мало-помалу пришёл в себя. Он даже принялся за работу над каким-то большим проектом. В связи с этой работой ему часто приходилось ездить в машиностроительный институт. Получив все эти сведения и убедившись в том, что в машиностроительном институте тоже имеется несколько тысяч студентов, получающих стипендии, Паршин отправился к Яркину.

Увидев Паршина, инженер сначала обомлел от удивления, потом пришёл в бешенство. Он грозил, требовал, про-сил. Он не хотел больше видеть. Паршина. Он желал, чтобы ему был возвращён старый пропуск.

Паршин терпеливо слушал. Потом, нисколько не повышая голоса, так, словно говорил с капризным ребёнком, слово за слово стал доказывать Яркину, что тот совершенно напрасно тратит силы на столь бурную сцену. Далее инженер услышал, что пропуска Паршин ему никогда не отдаст: этот документ хранится в заветном месте в качестве доказательства его, Яркина, преступной связи с Паршиным.