Александра Маринина - Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы

— Жены пока нет, не обзавелся, а с подружкой вроде на сегодня не договаривался, — сказал он. — Так как, домой или, может, все-таки в редакцию?

— Домой, — твердо ответила Ира. — Терпеть не могу официальную обстановку.

— Тогда нам вот на этот троллейбус. Побежали!

Троллейбус оказался переполнен, час пик, шесть вечера, народ возвращается с работы. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и Руслан ощущал запах ее духов, сладкий и тяжелый. Пожалуй, для ее возраста слишком тяжелый, хотя к внешности вполне подходит, девица-то и сама не пушинка, рослая, крупная, яркая, с пышной грудью и налитыми бедрами, туго обтянутыми узкими брючками. Хороша, одним словом.

— Кстати, сколько тебе лет? — спросил он, продолжая думать о ее духах.

— Это совсем не «кстати», но двадцать один. А тебе?

— Представь себе, тоже двадцать один.

Троллейбус тряхнуло на очередной колдобине, Ира не удержала равновесие и толкнула стоящую рядом пожилую женщину.

— Девушка! — недовольно заголосила та, отпихивая Иру двумя руками. — Держаться нужно! Вы меня чуть не раздавили!

— Ну да, вас раздавишь, как же, — вполголоса пробормотала Ира. Руслан укоризненно покачал головой. Она еще и огрызается! Ну и характерец…

— Возьмись за поручень, — посоветовал он, — у нас тут выбоины на каждом метре, все время трясет.

До вертикального поручня ей было не дотянуться, и Ире пришлось поднять руку и уцепиться за верхний горизонтальный поручень. Случайно бросив взгляд на ее запястье, Руслан увидел, что рукав пиджака съехал к локтю и обнажился четкий шрам, довольно старый, но хорошо заметный.

— Что это у тебя? — спросил он, глазами показывая на ее руку.

— А, ерунда, в аварию попала. Сто лет назад, — беспечно ответила Ира, но Руслан увидел, что вопрос ей не понравился.

— Вот здесь я и живу.

Он пропустил Иру в дверь и дал ей возможность обозреть убогое жилище. Узкий диванчик, стол, одновременно рабочий и обеденный, три стула и одно старое продавленное кресло. Все остальное пространство занимали книги и альбомы, часть — на подвесных полках, часть — стопками на полу вдоль стен.

— Удобства и кухня — общие, в конце коридора. Зато есть кладовка, которую я оборудовал под фотолабораторию. Что молчишь? Не ожидала, что я так бедно живу?

— Ой, да ладно, — протянула Ира, плюхаясь в кресло и вытягивая ноги, — можно подумать, я в Москве в хоромах живу. Между прочим, мы с Наташей живем в коммуналке. У нас там тоже удобства и кухня общие.

Руслан не поверил. Где это видано, чтобы известный кинорежиссер, депутат парламента жил в коммунальной квартире? Вранье.

Вероятно, скепсис был явственно виден на его лице, потому что Ира продолжила:

— Раньше там много народу жило, четыре семьи, потом как-то рассосались. Кто отдельную квартиру получил, кто за границу свалил, кто умер. Теперь остались только я, Бэлла Львовна и Наташка с мужем и детьми. На шесть человек четыре комнаты. Шикарно живем!

— А твои родители?

— Нету, — Ира картинно развела руками. — Папаню посадили, после чего его и след простыл, я тогда совсем маленькая была. Потом мама под машину попала. Одна бабка оставалась, и та в восемьдесят восьмом преставилась. Меня Наташка воспитывала с самого детства, поэтому я и говорю, что я ей как сестра, хотя на самом деле мы просто соседи по коммуналке. Слушай, а эта твоя… как ее… Лена, да?

— Лена, — подтвердил Руслан.

— Она фильм-то Наташкин видела? А то Наташка знаешь какая? Если журналист начинает спрашивать про то, чего не видел, она прямо бешеная делается.

— Не волнуйся, видела она фильм, она как раз в Москве была во время премьеры. А что, Наталья Александровна по жизни такая строгая или просто журналистов не любит?

— Да ты что, если бы ты видел, как она со мной обращается, ты бы спросил, за что она обожает журналистов, — засмеялась Ира. — Урядник в юбке. Жизнь по расписанию, шаг вправо, шаг влево считается побег. Как в тюрьме. А если ты имеешь в виду ее требование предварительно посмотреть публикации и фотографии, так у Наташки есть для этого основания, можешь мне поверить. Когда ее первый фильм вышел, два года назад, тоже журналисты набежали, интервью нахватали, и тексты, между прочим, на согласование привозили, все как надо. А потом в некоторых газетах такое появилось — хоть стой, хоть падай. Ей ведь что важно? Чтобы ее не использовали как декорацию. А то есть такие журналисты, для которых герой материала — это просто декорация, на фоне которой он может всему миру продемонстрировать, какой он умный и язвительный и какое у него замечательное чувство юмора. Наташка этого не любит. Она всегда говорит, что человек должен подниматься за счет собственного труда, а не за счет чужих неудач. А ты чего стоишь, как на выставке?