Александра Маринина - Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток

— Значит, вы об этом знали? — обреченно спросила она.

— Наталья Александровна… Впрочем, мне привычнее называть вас просто по имени. Вы не возражаете?

— Нет, пожалуйста.

— Наташенька, я знаю о вас если не все, то очень многое. Было бы наивным думать, что я выпустил вас из виду, как только вы получили диплом и устроились на телевидение. Мы так не работаем. Я с самого начала знал, что невеста моего сына — это ваша воспитанница. Но поскольку она никогда не упоминала вашего имени, я подумал, что это и к лучшему. Я постоянно отслеживал вашу жизнь и был осведомлен о юношеских шалостях Ирочки. Поэтому с трудом, честно признаться, удерживался от смеха, когда она рассказывала о своей учебе в школе, о том, как старалась, несмотря на все трудности, получить образование. Впрочем, я не о том. О чем вы хотели со мной поговорить?

— О себе. Виктор Федорович, я глубоко раскаиваюсь в том, что позволила когда-то заморочить себе голову. Я презираю себя за то, что сотрудничала с вами. Скажите мне честно, я могу считать себя свободной или вы собираетесь еще когда-нибудь до меня дотянуться? И еще вопрос: могу ли я спать спокойно и знать, что вы никогда не разгласите информацию о нашем с вами сотрудничестве?

— В этом я могу вас заверить, — он, казалось, ничуть не удивился ее вопросам. — Об этом никто никогда не узнает, если только вы сами не расскажете. У нас не принято разглашать подобные сведения. Информаторов, Наташенька, не сдают, это закон.

— Даже если это выгодно в целях политической борьбы? — не поверила она.

— Даже если. Их не сдают никогда и ни при каких обстоятельствах. Я имею в виду — не сдают целенаправленно и умышленно. А утечка информации по чьей-то халатности или за деньги — что ж, это может случиться всегда, тут никто не застрахован. Но это бывает крайне редко. Настолько редко, что вы лично можете ни о чем не тревожиться. Вы хотели узнать только это?

— Нет, я задам еще один вопрос: вы собираетесь меня использовать в дальнейшем или я могу считать себя свободной? — резко спросила Наташа, залпом допивая сок, который теперь отчего-то показался ей слишком кислым. Неужели она нервничает так сильно, что у нее начались вкусовые галлюцинации?

— Никто вас не тронет, живите спокойно. Я ответил на ваши вопросы?

— Да, спасибо.

— Тогда вы ответьте на мои. Откуда этот тон? Почему вы разговариваете со мной, как прокурор с преступником? И почему эти вопросы возникли у вас сегодня, а не десять и не пять лет назад? Что-то произошло? Что-то заставило вас волноваться?

Подошедший официант поставил перед Виктором Федоровичем маленькую чашечку эспрессо и стакан с яблочным соком.

— Еще что-нибудь желаете? — обратился он к Наташе.

— Кофе, пожалуйста, и апельсиновый сок, — попросила она. Напряжение понемногу отпускало ее, и она уже могла не только понимать, кто сидит перед ней, и не только слышать его голос, но и видеть лицо. Он по-прежнему красив, Виктор Федорович Мащенко, пожалуй, сейчас он даже интереснее, чем двадцать лет назад, когда Наташа видела его в последний раз. Ему, должно быть, около шестидесяти. Такой же стройный, как прежде, хорошо постриженные густые, сильно поседевшие волосы, холеное лицо с правильными чертами, белые ровные зубы. Звезда Голливуда в идеально сшитом дорогом костюме, а не агент КГБ.

— Я жду, — напомнил Виктор Федорович, когда официант отошел от столика.

— Ничего не случилось. Просто я устала бояться и решила покончить с неизвестностью.

— А вы боялись? — Он чуть приподнял брови.

— Безумно. С ума сходила от страха.

— Напрасно, Наташенька. Догадываюсь, что толчком к вашему решению встретиться со мной послужило некое событие… Вероятно, Андрей Константинович, я не ошибся?

— Да. Он мне рассказал о том, как вы помогали ему строить бизнес, чтобы он, в свою очередь, помогал мне. И испугалась, что вы меня не забыли и собираетесь снова использовать. Потому и позвонила.

— Вам следовало бы давно это сделать. Если бы Ирочка, уж не знаю из каких соображений, не скрывала, что хорошо вас знает, наша встреча состоялась бы много лет назад, и мы прояснили бы все вопросы. Что ж, вероятно, это не поздно сделать и сейчас. Наташенька, я всегда относился к вам с безграничным уважением. Информаторов, как правило, вербуют на компре. Тех, кто помогает на идейной основе, по внутреннему убеждению, единицы. Это редчайший случай. И если идейная основа меняется по тем или иным причинам, таких людей не трогают и не пытаются снова привлечь к работе. Мы организовывали помощь не только вам одной, но вы были единственной, к кому впоследствии не пришли бы просить отдать долги. Все остальные объекты такой помощи имеют за плечами разного калибра грешки, поэтому на них можно давить. На вас давить невозможно. Вы были изначально бесперспективны для этих целей.