Елена Арсеньева - Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник)

Но все же не выдержал, глянул на нее моляще и накинул простынку. Правда, не сказал ни слова. Лиза даже не шевельнулась, слушая, как щелкнула щеколда и повернулся ключ в замке.

— Ты что, спал?! — возмущенно спросил старик. — А где…

И осекся, войдя в комнату и увидев Лизу в постели.

— Доброй ночи, отец Игнатий, — произнесла она светским тоном. — Что, вам не спится?

У него такое лицо сделалось… Лиза подумала даже, сейчас проклянет ее, анафеме предаст, причем во весь голос. И вдруг старик растерянно забормотал:

— Да ты… да вы что тут… Петрусь, ты… Ты ж Лизочку… за Лизочкой… А теперь с этой… — Голос у него сорвался, видно было, каким немыслимым усилием воли старик пытается справиться с собой.

— С этой… — повторила она задумчиво. — С этой — с какой?

Отец Игнатий помолчал, наконец смог выговорить:

— Прости. И ты, Петрусь, прости. Я старик… я священник. Забыл, что жизнь дана ради жизни, а не ради смерти.

Лизе стало зябко и неловко своего полуголого тела.

— Извините. Выйдите на минутку, пожалуйста, я оденусь, — забормотала, отводя глаза.

Мужчины вышли без слова.

— Не ко времени все это, — устало проговорил отец Игнатий, когда она вышла к ним в столовую, где уже горела лампа. — Мы ведь со вчерашнего дня — как на пороховой бочке. Живым его взяли или нет?

Лиза мгновенно поняла, о ком идет речь. Значит, верны были ее догадки насчет их связи с тем пилотом… Да, вопрос, жив он или нет, имеет сейчас для подпольщиков первостепенное значение. Если погиб — вечная ему память. А если жив… если не выдержит пыток… — потянет за собой многих и станет причиной многих смертей.

Наверное, и Петрусь думал бы только об этом, если бы не потерял из-за нее, Лизы, голову. И неведомо, к добру это или к худу.

— Что он знал о вас? — спросила Лиза.

— Многое, — вздохнул старик. — Очень многое.

— Очень плохо. Потому что его взяли живым.

— Откуда знаешь?

— В «Розу» приезжал фон Шубенбах, говорил, что начали проводить очные ставки: у пилота много друзей среди офицеров.

— Да кабы только среди них! Ох, Лиза, плохи дела… Ты даже не знаешь, насколько плохи!

Отец Игнатий вдруг насторожился. Петрусь вскочил со стула, и Лиза только сейчас уловила слабое поскрипывание половиц в коридоре.

Петрусь кинулся туда. Слышно было, как распахнулась дверь сеней, а потом что-то тяжелое проволокли по полу. И в комнате возник Петрусь, крепко держащий пана Анатоля, руки которого были заломлены за спину.

— Это еще кто? — изумился старик.

— Племянник хозяйки дома. Она уехала, а племянник сюда перебрался на время, — пояснила Лиза.

— Да я ж вам говорил, — напомнил Петрусь. — Он еще развалины не захотел от крапивы чистить. Я ему пленных по разнарядке привел, а он напился, как свинья, да завалился спать.

— Ну и спал бы, — пожал плечами отец Игнатий. — Больше спишь — меньше дребедени всякой в уши скачет. Кто много спит, тот спокойно живет. Чего притащился сюда, чего вынюхивал-выслушивал, говори?

— Да что вы, добрые панове? — проблеял пан Анатоль, делая безуспешную попытку моляще сложить руки, но не в силах справиться с хваткой Петруся, а потому только слабо трепыхая ими, словно крылышками. — Отпустите меня, добрый пан, дуже больно!

Старик кивнул, Петрусь послушался. Пан Анатоль с облегчением вздохнул.

— Ну-ну, — сказал отец Игнатий. — Слушаю тебя. Зачем пришел сюда?

— Я ж просто к красивой паненке решил заглянуть, — застенчиво признался пан Анатоль, разминая руки. — Может, скучно ей вечер-ночь коротать, так я развеял бы ее печаль-тоску.

— Отчего ж вы решили, сударь, что она в такой печали пребывает? — любезно поинтересовался старик, бросая взгляд на Лизу.

Она усмехнулась. В самом деле, ей вроде совершенно не с чего печалиться!

— Ну как же… — пробормотал пан Анатоль. — Я ж видел-слышал, как она горькие слезы проливала, когда ее молодой пан на руках нес.

— Ну и чего ты приперся сюда, если здесь молодой пан и так есть? Третий лишний, знаешь ли, — буркнул Петрусь.

— А разве старый пан не лишний? — лукаво улыбнулся Анатоль.

— Я ее дед, — любезно пояснил «старый пан». — А он — жених.

При его последних словах Петрусь вроде бы покачнулся, но никто, кроме Лизы, на это внимания не обратил.

— Жени-их? — уныло протянул пан Анатоль, причем его задорные усики а-ля фюрер явственно обвисли. — Эвона как… А что ж мне тетя не казали, шо у паненки Лизы из второго номера жених есть?

— У тети и спросите, шо она вам не казали, — буркнула Лиза.