Александр Салтыков - Пожар в борделе во время наводнения

Прохарчин, чтобы не позволить себе слишком много сантиментов, резко отсоединился.

- Все! Накрылись медным тазом, - Вилли отирал пот со лба. Женщины выли, пребывая в соляном столбняке.

- Я ему не верю, - сказал Эсэм.

- Я тоже ему не верю: если обстрел не даст результатов, они просто разнесут все здание, - отозвался Вилли. - Что для них несколько человек? Лучший карантин - два метра под землей.

- Не в том смысле, Вилли. Просто, мне кажется, то, что он сказал, неправильно. Кто сказал, что мы должны непременно рваться отсюда на верную гибель? Кто сказал, что это единственный шанс? И кто может поручиться, что завтра вода и шары сами благополучно не исчезнут? А если не завтра, то через три дня или неделю.

- Правильно, - вмешался Илья Георгиевич. - Благочестивый Иов и за день не знал о предстоящих катастрофах, а также и за час не знал о предстоящем благополучии.

- Это что, данные социологических опросов? - усмехнулся сутенер.

- Скажи, что ты собираешься делать? Эсэм нашел в углу щетку и ответил:

- Я собираюсь посмотреть ногу. Это был не взрыв, а что-то другое, ведь мы ничего не слышали.

- У тебя приступ храбрости или ты уже свихнулся?

- Обреченность бодрит.

- Ты должен посмотреть, что за дрянь валяется в коридоре? Зачем? Через полчаса по нам начнут бить из пушек! - крикнул Вилли вслед уходящему.

Эсэм осторожно подкрадывался к ноге. Подойдя на метр, он не стал прикасаться к ней, а попытался древком щетки подтолкнуть ее поближе к себе. Палка неожиданно уменьшилась в длине, и Эсэм безрезультатно шаркнул ей по полу. Посмотрев на конец щетки, он удивленно обнаружил, что тот срезан идеально ровной плоскостью. Эсэм проделал еще одну попытку, на этот раз ведя палкой по полу очень медленно. Тут он заметил причину явления, хотя она не очень-то укладывалась в голове. На полу был стык двух кусков линолеума, именно к нему и примыкала нога своей верхней усеченной частью. Вся дальняя часть щетки, которая зашла за линию стыка, за некую границу, бесследно пропала. Обследовав ловушку, насколько это позволяли остатки щетки, Эсэм утвердился в том, что она совпадает с линией соприкосновения кусков линолеума, и решил пометить ее как-нибудь более заметно. Набрав ладонью побелки со стены, он прочертил вдоль стыка мелом финишную черту. Заметнее не стало. Эсэм присмотрелся к ноге, и ему показалось, что жирные вены ступни пульсируют. Набросив на нее платок, преодолевая отвращение и страх, он коснулся пульса пальцем. Нога была теплой и явственно осуществляла кровообращение. Эсэм, не имея больше терпения и желания возиться с пакостными чудесами, побежал в кабинет.

Балаган репетировал последний день Помпеи, балаганщики рвали на себе волосы.

Вилли катал шарики из остатков фениного творога, весь блядский пантеон, с надрывными воплями, тянул к нему руки, ища защиты.

- Перестаньте блажить! - огрызнулся Вилли. - На, вот тебе, - и он вложил в чью-то отверзтую длань один из шариков, точно милостыню. Илья Георгиевич уже уперся лбом в пол и произносил свои рэпы на старославянском. Ли звонила в посольство, губки ее зло сжимались. Татьяна Алексеевна хлопнула стопку водки и собирала по всем комнатам провода, выдирая их из электроприборов.

Эсэм посмотрел на часы: оставалось десять минут до открытия огня. Он попробовал перекричать общий шум:

- Не наступайте ни на какие линии - это опасно! Его услышал один Еремин и даже благородно перевел сказанное на английский.

- На какие линии? - спросил переводчик.

- На любые: на рисунок линолеума, на полоски ковров, на стыки и трещины. Вы в "классики" когда-нибудь скакали? Вот так и прыгайте на одной ножке. Спидоносец наступил на одну линию и пропал, одна нога от него осталась. Правда, живая.

- Кто будет на посошок? - крикнул Вилли, держа в руках бутылку и две рюмки.

Откликнулась на предложение Татьяна Алексеевна. Эсэм присоединился к ним:

- Татьяна Алексеевна, вас надо переводить на руководящую работу: для секретаря-референта вы слишком много пьете.

- Раз в жизни - могу себе позволить. Ты что, меня повышаешь?

- Будьте покойны! - поклонился Эсэм.

... В 3.15 здание трижды сотряслось. Секунды отсутствия твердой почвы под ногами отозвались в головах резкими позывами тошноты. На улице трещали десятки барабанов, посыпая стены и стекла здания свистульками и колокольчиками.

- Ну, пора! - Вилли поднял свой взвод в последнюю атаку. Перебежками его куры двигались за ним в сторону лестничного пролета. Татьяна Алексеевна, как комиссар, в портупее проводов убежала с ними.