Ирина Лобусова - Ветчина бедняков

— Я не могу взять оружие! Я его ненавижу!

— Не говори глупостей! Ведь это для Стасиков. Мы должны их спасти!

Она решительно взяла пистолет и как-то глупо, неуклюже засунула в карман джинсов. Потом улыбнулась. Улыбка была не к месту, но он ее и не ждал. Рядом с ним она чувствовала себя школьницей, глупым неуклюжим подростком. К тому же, у нее дрожали руки, и она изо всех сил пыталась это скрыть.

— У меня такое ощущение, что мир рушится… Мне кажется, словно я проснулась однажды утром и очутилась в мире, о котором не знаю ничего. Какой-то чудовищный, извращенный мир, живущий по своим не понятным законам. А моего, привычного мира, уже нет. Дети всегда считались священным, и…

— Я понимаю. Но что же делать. Там, где в ход идут большие деньги, ничего не значит детская жизнь. А эти дети… что ж поделать! Им просто не повезло.

— Не смей так говорить! — ее голос зазвучал угрожающе и глухо, но ей было на это плевать, — никогда не смей так со мной говорить!

— Какое тебе дело до этих детей?

— ты…. Ты… — она попыталась подобрать ругательства, но не смогла. Он рассмеялся, а ей казалось — ударил по лицу.

— потом. Потом мы с тобой поспорим. Обязательно! И я соглашусь. А сейчас….

Они выползли из болота и поползли вперед, цепляясь окоченевшими ногами о жирную рыхлую землю. На свои ноги она старалась не смотреть….. Возле берега камыши были еще гуще и выше, чем в воде, к тому же сразу за ними начинались заросли густого кустарника выше человеческого роста, составляющие живую изгородь. Зеленая стена была плотной, надежно скрывая от всех.

— Постарайся подняться, — сказал он, когда камыши закончились. К удивлению, она стояла на ногах достаточно бодро, уверенно, не обращая внимания на легкую боль. Теперь, вблизи, дом просматривался, как на ладони, к тому же он был в двух шагах. Так же близко было и поле. Ни возле дома, ни со стороны поля никого не было.

— Мне пора, — Артур с силой сжал ее руку, — ты помнишь все, что я сказал? Все помнишь?

Она кивнула. Низко пригнувшись к земле, Артур побежал вперед, к дому, и, спрятавшись за небольшую ограду с какими-то бочками, валявшимися на земле, стал ждать. Она сжала кулаки, изо всех сил вонзила ногти в ладони, и, развернувшись направо, быстро — быстро побежала среди кустов по направлению к полю, туда, где виднелись бледные фигурки детей, рассыпавшиеся среди изумрудной листвы.

Двое охранников сидели прямо на земле, курили и пили пиво из запотевших бутылок. Они выглядели точно так, как их описывал Артур. Коренастые, с грубыми испитыми лицами они были так же отвратительны, как и дело. Которым они здесь занимались. На земле, возле кустов, лежали длинные кожаные хлысты. Увидев эти хлысты, она содрогнулась. Других охранников поблизости не было. Поле почти не охранялось. Вопреки тому, что говорил Артур. Она едва удержалась на ногах, поскользнувшись на земле мокрыми ботинками, и под ее рукой громко хрустнула ветка. Громко хрустнула ветка, а охранники даже не обернулись на шум. Она побежала дальше, еще некоторое расстояние…. Растения на поле подходили вплотную к кустам. Она видела совсем близко детей, но дети никем не охранялись. Они двигались автоматически, очень медленно, собирая листья в большие плетенные корзины, которые стояли на земле. Дети выглядели очень странно, и ей подумалось, что им действительно давали психотропы. Охранники были заняты своей беседой и пивом, и даже не поворачивали головы к полю. Удивляться не было времени. Она сделала шаг вперед, и, рискуя, немного вышла из кустов. Стасики работали в третьем ряду, ближе к краю. Две маленькие, сгорбленные фигурки среди других детей. Она легла на землю и быстро поползла вперед, моля неизвестно какого Бога… Ее сердце билось так сильно, что ей казалось: стук выдаст ее, выдаст обязательно, разносясь на сотни километров вокруг. Она ползла изо всех сил, сдирая до крови руки, царапая о кусты лицо… Стасики… совсем рядом… она приподнялась в пол роста… Стасики были рядом. Никто из детей ее не увидел. Охранники даже не смотрели в ту сторону. Один из охранников растянулся на земле, закрыв лицо кепкой, и явно спал. Второй сидел рядом и выпускал табачный дым в небо. Она быстро поднялась и рывком прыгнула вперед, на Стасиков, схватив их обеими руками и вмиг придавила к земле своим телом.

— молчите! Молчите! Это я!

Она зажала им рты. Дети смотрели на нее тупыми глазами, расширенными от ужаса, ничего не понимая. Они были такими худыми, что сквозь рванную одежду просвечивало худое тело, настолько худое, что было страшно смотреть.