- Двадцать! - Шлихтинг так и замер в кресле. - А он сказал мне: десять.
- И вы сошлись?..
- Какое это имеет значение? Двадцать миллионов!.. - Шлихтинг словно все еще не верил. - Нас трое, и это выходит...
Гюнтер предостерегающе поднял руку.
- Человек, который знает первые две цифры, уверен, что эти деньги собственность "четвертого рейха". Карл Хаген обманул его.
Шлихтинг положил большие, как лопаты, ладони на колени. Сказал безапелляционно:
- Наша партия - вот кто создаст "четвертый рейх!" Тот человек должен знать это. Вы явитесь к нему как представитель партии. Ну и... задвигался в кресле, - думаю, мы и на самом деле некоторую сумму...
- Каждому по пять миллионов, - заявил Гюнтер решительно. Нам по пять и пять на счет партии.
Это представляется справедливым, - наконец подал голос полковник. - Я за такой вариант!
Шлихтинг согласился. Было жаль отдавать десять миллионов какому-то бурбонистому штандартенфюреру и юнцу, который не представляет настоящего вкуса денег и наверняка сразу же растранжирит их. Но не мог не согласиться: каждый держал другого в руках, каждый зависел от другого.
- Хорошо, господа, договорились, - сказал решительно. - Но завтра в четыре часа мы вместе с Карлом Хагеном должны были вылететь в Цюрих. Вдруг он заподозрит, что мы сговорились за его спиной?
- Ну и что? - беспечно махнул рукой Пфердменгес. - Послать его ко всем чертям, и только.
- Не так все это просто, - поморщился Шлихтинг. - Он поднимет шум в прессе, что мне и моей партии в канун выборов ни к чему. Наконец, может предупредить или шантажировать человека, который знает первые две цифры.
Полковник встал.
- Придется этого Карла Хагена убрать... - сказал деловито, словно речь шла о чем-то обычном, скажем, о покупке пачки сигарет.
- Может, все-таки договориться с ним? - спросил Шлихтинг.
- Пустое дело, - возразил Гюнтер. - Я знаю его!
Шлихтинг наклонился к полковнику. Спросил шепотом:
- Ну убрать... Но как?
Пфердменгес засмеялся:
- Я знаю сто способов!
Шлихтинг ужаснулся.
- Но ведь на нас сразу падет подозрение...
Полковник заходил по холлу, заложив руки за спину. Остановился перед Гюнтером.
- У вас есть ключи от "фольксвагена"?
Гюнтер вынул их из кармана.
- Завтра утром ни в коем случае не садитесь в машину.
- А-а... - понял все Шлихтинг. - Только бы не вышла на нас полиция.
- А мы обеспечим себе алиби. Начнем с того, что сейчас поймаем такси и твердо запомним его номер...
...Пфердменгес сел рядом с шофером и всю дорогу разговаривал с ним. Рассказывал, как охотятся на львов в саванне. Расплачиваясь, спросил у водителя, который час. Тот ответил:
- А мне показалось, что нет и девяти... - А когда машина отъехала, полковник сказал поучительно: - Шофер подтвердит, что без трех минут десять мы приехали в "Корону".
- "Фольксвагена" еще нет на стоянке, - заметил Гюнтер. - Когда проезжали, я обратил внимание.
- Это отведет от нас все подозрения, - хрипло засмеялся Пфердменгес. - На стоянке зафиксируют время его возвращения, когда мы уже будем в отеле и у нас будут свидетели.
- Но как?
Полковник приложил палец к губам.
- Пошли, - подтолкнул Гюнтера, - все будет в порядке.
Приятели Пфердменгеса все еще сидели за столом. Полковник незаметно дал Гюнтеру таблетку.
- Снотворное, - объяснил. - Сейчас мы накачаем их... Предложишь Курту переночевать на диване в твоем номере. Таблетку дашь выпить вместе с вином. Утром он будет клясться, что полночи вы с ним болтали. Спустишься ко мне после двух часов ночи, только осторожно, чтобы никто не заметил. Я не закрою дверь.
...Окна номера Пфердменгеса выходили в переулок. Ночью здесь редко попадались прохожие, но все же полковник, приоткрыв окно, долго прислушивался. Наконец отважился, скользнул в окно, держась за связанные ремни от чемоданов, и Гюнтер осторожно опустил его на панель. Как было оговорено, втянул ремни и закрыл окно.
В дальнем углу комнаты посапывал на диване Ганс. Лежал, свесив волосатую ногу. Гюнтер накрыл его - о Гансе следовало позаботиться, как-никак основной свидетель. Сел рядом, прислушался. За окном тишина, ни одного прохожего. Вдруг стало страшно: а если полковника задержат на месте преступления? Отправив Пфердменгеса на улицу, он уже стал его соучастником. Это же тюрьма...
А если сейчас выскочить в окно и задержать полковника? Может, еще удастся уговорить Карла и тот рассчитается с ним по-честному?
Пусть отдает остаток полякам, какое его, Гюнтера, дело? Но сейчас ни Пфердменгес, ни Шлихтинг не захотят иметь дело с Карлом: зачем им терять деньги? Да и ему, Гюнтеру, зачем терять? Есть же разница между миллионом и пятью, и нужно быть дураком, чтобы отдать свое!
Читать дальше