Давид Сурдо: Тайный дневник да Винчи

Тем временем трое мужчин и молодая женщина, спешившие по подземному ходу в лес, достигли своей цели. Охранник (тот самый, кто разбудил остальных, услышав сигнал тревоги, поданный аббатом) с большими предосторожностями отодвинул щеколду, запиравшую деревянный люк, который закрывал отверстие подземного лаза на поверхности земли, у корней векового дуба; крышка люка была замаскирована ветками и дерном. В конце потайного хода имелась короткая лестница, выводившая наверх. Беглецы поднимались по замшелым каменным ступеням очень осторожно, стараясь не поскользнуться и двигаться бесшумно. Этому их своевременно научили, так как в решающий момент особенно важно соблюдать предельную тишину, лишь бы не привлечь к себе ненароком внимание тех, кто мог угрожать их безопасности.

— Стойте! — прошептал первый охранник, подняв левую руку и одновременно схватившись правой за рукоять меча, легко скользнувшего из ножен. Второй монах также обнажил клинок. Все стояли неподвижно, напряженно вглядываясь в темноту. Неужели из-за деревьев доносился приглушенный лязг металла? Или просто почудилось?

Увы, монах не ошибся. Все предосторожности и старания оказались напрасными. Надежда на спасение обернулась прахом, когда больше десятка наемников Чезаре Борджиа выступили из тени и наставили на беглецов свое оружие. Монахи попытались сражаться, но их убили на месте, как собак. Близнецов вытолкнули на тропу, ведущую к монастырю. Затем их доставили к Чезаре. Он ублаготворенно улыбался, но от его довольной ухмылки становилось жутко. Глаза Борджиа сверкали от радости дьявольским огнем, хотя в глубине грешной души затаился страх. Страх неотступно терзал его сердце и побуждал творить чудовищные вещи. Близнецы не произнесли ни слова. Но их ни о чем и не спрашивали. Казалось, все пропало. Погибло окончательно и бесповоротно. Оставалось надеяться только на Провидение, ведь оно всегда выступает на стороне правых.

Чезаре с отрядом покинул аббатство, увозя молодых людей, посадив их в железную клетку с толстыми прутьями. Поодаль, на вершине холма, стоял человек, прикрывая лицо плащом, и следил за отъездом зловещей процессии, чей путь отмечал слабый колеблющийся свет факелов. Он наблюдал за развитием драматических событий от начала и до конца. И теперь жгучие, горькие слезы наворачивались на глаза, обильно лились по щекам и капали вниз, орошая его ноги и землю, проклятую за грехи человечества. Луна скрылась в облаках. И в мире, окутанном ночною мглой, воцарилась полная темнота. Непроглядная, черная тьма.

Жизор, май 1944 года

— Да замолчите же, наконец! — сердито прикрикнул Клод.

После многих месяцев напряженной работы, трудов и хлопот, после стольких разочарований у него не хватило терпения выслушивать бесконечное пустословие этой парочки. Помощники уважительно обращались к нему «профессор», хотя он никогда им о себе ничего не рассказывал. Клода забавляла мысль, что необязательно быть профессором, достаточно походить на него, и к вам будут соответственно относиться. Впрочем, он не сомневался: остальные местные жители, да и те двое тоже, за спиной отзываются о нем куда менее почтительно и скорее всего окрестили «коллаборационистской свиньей».

Резкий окрик Клода подействовал — заливистый хохот его спутников мгновенно смолк, хотя друзей по-прежнему распирало от смеха, и глаза их искрились весельем.

— Простите, профессор, но вы должны послушать анекдот, который Лессенн…

— Я плачу тебе не за шутовство, Ломуа, — сухо оборвал Клод. — Да и тебя не нанимал рассказывать анекдоты, Лессенн, — добавил он и обернулся, не сбавляя шага, чтобы бросить строгий взгляд на второго помощника, тотчас потупившегося. — Довольно шуток. Довольно глупой болтовни. Поберегите силы, поскольку вам они понадобятся.

— Да, профессор, — в унисон ответили приятели, уже без тени юмора в глазах.

Клод повернулся и посмотрел вперед. Не далее чем в пятидесяти метрах вздымалась темная громада — замок Жизор, крепость, заложенная в одиннадцатом веке. Ее каменные стены хранили множество тайн. О да, Клод знал наперечет загадки древнего, с виду посредственного укрепления. И при небольшом везении он наконец разгадает одну из них, причем самую главную.

Тыльной стороной руки Клод вытер пот, градом катившийся по лбу и щекам и капавший с подбородка. Днем стояла удушающая, липкая жара, и с приходом ночи она почти не спадала. Вот почему он некоторое время назад принял решение вести раскопки от заката до рассвета. Только в ночную пору условия работы становились сравнительно сносными. Но в те часы, когда последние красноватые лучи солнца угасали на востоке, окрестности заволакивались горячими испарениями; зыбкое марево — жгучее дыхание земли — искажало местность до неузнаваемости. Та же картина наблюдалась и в крепости, чья главная башня возвышалась на искусственном крутом холме.