Валерия Вербинина - Где-то на земле есть рай

— Может, вам вызвать доктора, Наталья Петровна? — любезно осведомился Ласточкин, которому все эти вопли и истерики были не впервой. — А то вы очень уж смахиваете на буйнопомешанную.

Старуха стала шипеть, как змея, и наступать на него. Ах он, продажная полицейская сука! Нет, она этого так не оставит, видит бог, не оставит! Мы еще пожалеем! И эта сука (это обо мне) тоже пожалеет, что вообще родилась на свет!

— Ладно, старая шлюха, — прозвенел от дверей знакомый спокойный голос. — Кончай концерт и пошла вон отсюда. Я сказал, вон!

Честное слово, я почти обрадовалась появлению Арбатова с его громилами. Но Наталья Петровна… Я никогда не видела, чтобы человек так сдулся, как проколотый воздушный шарик. Она съежилась, как побитая собачонка, и метнула на Арбатова взгляд, полный огнедышащей ненависти. Мелкими шажками она просеменила к двери, но на прощанье все-таки не удержалась и злобно выплюнула:

— Вы еще пожалеете об этом. Все пожалеете!

— Брысь! — коротко ответил Арбатов. Парамонова, съежившись еще сильнее, вышла, очень тихо притворив за собой дверь.

Я пожала плечами и стала подбирать бумаги, которые рассыпались по полу. Арбатов присел на корточки и стал мне помогать. Бросив взгляд на Ласточкина, я увидела, что мой напарник явно недоволен. Интересно, что именно его так рассердило? Слова Тихомирова? Визит старой дамы? Или, быть может, что-то еще?

— Резко ты ее тормознул, — сказал Ласточкин.

— Почему? — отозвался Юрий Данилович. — Очень даже по существу. Тебе бы не помешало с ее биографией ознакомиться. — И тут же, без перехода: — Ты уже звонил графологам?

— Нет.

— А стоило бы позвонить.

Ласточкин дернул щекой, взял телефонную трубку и набрал номер. Закончив короткий разговор, он вернул трубку на место.

— Что говорят эксперты? — поинтересовалась я, садясь за стол.

Мой напарник большим и указательным пальцами потер углы рта. Когда он так делал, это обычно означало, что он находится в сильном смущении.

— Эксперты утверждают, — голос его звучал на редкость безжизненно, — что все письма написаны почерком Парамонова.

— Значит, это не подделка? — спросила я.

— Нет. — Он устало облокотился о стол. Чувствовалось, что неожиданное заключение экспертов выбило его из колеи.

— Именно поэтому его мать так резво прискакала к вам, — сказал Арбатов, безошибочно выбрав для себя тот свободный стул, который не шатался. — Она отлично знает, что сын жив, и боится за него.

Я взглянула на Юрия и про себя подумала, что старой мегере определенно есть чего бояться.

— Вздор, — неожиданно заметил Ласточкин.

От звука его голоса я аж подпрыгнула на месте:

— Что?

— Да вздор все это! — со злостью закричал Ласточкин. — Как вы себе это представляете? Он живет где-то в районе Арбата, пишет жене письма и опускает их в почтовый ящик? Так, что ли? А как же тогда быть с отпечатками? Нет его отпечатков на последнем письме, нет, нет!

— Но ведь эксперты… — начала я.

— Да плевать я хотел на экспертов! — отмахнулся Ласточкин. — Ты хоть знаешь, какие штукари бывают в этом деле? Эти, мать их, виртуозы, которым подделать чужой почерк — раз плюнуть! И что, часто их ловят? А эксперты разве никогда не заблуждаются? Помнишь то дурацкое дело о завещании? То ли была там подпись подделана, то ли нет, и сначала решили, что да, а потом все-таки оказалось, что нет. Ну так там тоже эксперты были — ого-го! А в нашем случае, — тут Ласточкин посмотрел прямо в глаза Арбатову, — ведь и заказчик конкретный имеется. Ну и чего он хочет? Найти Парамонова. Прекрасно, стало быть, это почерк Парамонова. Вот и все!

— Значит, — промолвил Арбатов в пространство, — несмотря на заключение графологической экспертизы, ты думаешь, что не Парамонов пишет эти письма. Так, что ли?

— Да не мог он писать их! Просто — не мог! Это нонсенс!

— А как же тогда быть с поведением его матери? — продолжал Арбатов.

— А что в нем особенного? — удивился Ласточкин. — Любой человек поступил бы на ее месте точно так же.

— Я так понимаю, — заметил Арбатов негромко, — капитан не возражал бы против того, чтобы гражданин Парамонов оставался мертвым.

— Пусть Костя, наш лучший патологоанатом, проведет экспертизу останков, — сухо ответил мой напарник. — Вот тогда уже действительно можно будет говорить о чем-то конкретном.

Арбатов, не отрываясь, сжигал его взглядом.

— Помнится, кое-кто из присутствующих в свое время выдвинул гипотезу, что эти письма мог писать я, чтобы вынудить жену Парамонова сдать ее мужа, — уронил он в пространство. — Ну так вот, капитан. Этих писем я не писал.