Чингиз Абдуллаев - Рогоносец

– Вы считаете, что всех можно купить?

– Абсолютно всех, – кивнул Дастан Курбаналиевич. – У каждого есть своя цена. Даже у райского яблочка была своя цена, за которую заплатили Адам и Ева изгнанием из рая. Хотя ты мусульманин и в библейские истории не посвящен.

– Я оканчивал МГУ, – возмутился Нафис.

– Я тоже, – улыбнулся директор. – Исторический факультет. И с красным дипломом, между прочим.

Он не договорил, когда дверь снова открылась, и в кабинет вошел старый знакомый Нафиса – бывший капитан Трегубов. Жизнь прошлась по нему катком. Это был сильно постаревший мужчина, с мешками под глазами, потухшими глазами, одетый в мешковатый костюм. Лицо было таким, словно его обдирали наждачной бумагой. И бывший капитан не узнал сидевшего в кабинете директора незнакомца, ведь прошло уже почти шестнадцать лет. Тогда Нафис Давлетгаров был девятнадцатилетним юношей, сейчас стал тридцатипятилетним мужчиной.

– Заходи, – разрешил директор. – Приехали тебя проверять. Хотят послушать, как ты работаешь.

Трегубов обреченно кивнул и прошел к столу.

Эдуард долго приходил в себя. Мне пришлось облить его водой. Рана на голове кровоточила, и я аккуратно наложил повязку. Он застонал. Сразу обнаружил, что руки у него надежно связаны и он лежит на диване в гостиной.

– Ты сошел с ума? – недовольно прохрипел Мегрелидзе. – Что ты себе позволяешь? Зачем меня ударил?

– Были основания, – я сижу напротив него и просто смотрю на этого человека, которого считал своим другом. Просто смотрю и в который раз удивляюсь человеческой низости и подлости.

– Какие основания? Развяжи мне руки! Зачем ты ударил меня по голове? – все еще не понимает Эдуард.

– Ты же профессионал, – укоризненно говорю я ему. – Сам должен догадаться, где именно ты прокололся. Ты же знаешь меня много лет. Я бы не стал бить тебя без веских оснований.

Он сразу замолкает, вспоминая, где именно мог проколоться. Наконец вспоминает. Смотрит на меня.

– Фотографии, – говорит он, – ты не рассказал мне про вторую фотографию.

– Правильно, – кивнул я. – А ты про нее знал. Хотя я спрятал ее в сейфе и никому о ней не рассказывал. Там у Мартина был особенно жалкий и несчастный вид. Мне она не понравилась, но она меня тронула. И я решил никому о ней не говорить, даже тебе.

– Вы, гомики, еще и сентиментальные, – выругался Мегрелидзе.

– Я не гомик, – терпеливо возражаю. – Ты прекрасно знаешь, что я обычный бисексуал. Не нужно дергаться, я связал тебя достаточно надежно. Значит, это ты все спланировал и осуществил с самого начала.

– Думай как хочешь, – зло говорит Эдуард, – только сначала развяжи мне руки, они затекли. Кончай играть в самодеятельность. Мартину ты так не поможешь. А у меня все суставы болят. Ты со страха меня так крепко завязал. И голова болит. Может, у меня сотрясение мозга после твоего удара бутылкой. Друг называется. Ты меня мог убить.

– У тебя сотрясение совести, Эдик, – убежденно говорю я. – Давай без глупостей. Я тебя не развяжу. Ты ведь сильнее меня. Зачем мне так глупо рисковать. Я сдам тебя майору Герасимовой, твоей бывшей коллеге.

– Кретин, – злится Мегрелидзе. – Нашел время вспоминать о моих коллегах. Тебе нужно Мартина выручать.

– И его выручим. Теперь я знаю точно, что ты замешан. О второй фотографии я тебе не говорил, а ты знал про нее. Значит, все твои попытки мне помочь с самого начала были игрой. Теперь понимаю, почему ты так нервничал, когда я проверялся в поликлинике. Ты ведь точно знал, что Мартин не встречался с Вебером. И как ты все время доказывал мне, насколько сильно он меня любит. И как хорошо ко мне всегда относился. Хотел выманить больше денег? Я обратил внимание на твое не совсем естественное для друга поведение. И как ты убеждал меня, что у Мартина ничего не может быть со Златой. И еще уверял, что он так меня любит. Хотя раньше ты его недолюбливал и вообще называл мелким типом, готовым на все ради денег и карьеры. Неужели забыл? Такое резкое изменение позиции. Почему ты внезапно его так полюбил? Но я решил не обращать внимания на подобные мелочи. Думал, ты пытаешься меня успокоить. Ты все время волновался. Узнавал насчет денег. И не хотел отдавать их никому, чтобы самому отвезти их похитителям. Хотя логичнее было бы мне поехать с деньгами, а тебе отправиться к задержанному Мартину. Но ты этого не предложил. И еще ты слишком быстро нашел эту записку в книге, когда мы были дома у Мартина. Я забыл тебя предупредить, что это раньше Мартин много читал, а в последние годы он вообще не открывал книги. Но это были детали, которые складывались в общую картину. А потом ты ошибся с фотографиями, случайно обмолвившись о второй. И тогда я все понял.