Жозе Сарамаго - In Nomine Dei

(Присутствующие в ужасе замолкают и отступают. Гертруда бьется в истерике, плача и смеясь. ЯН ВАН ЛЕЙДЕН оттаскивает её от носилок и толкает к остальным женщинам. Все уходят. Последним покидает сцену ЯН ДУЗЕНТСШУЭР, который перед тем, как уйти, несколько раз обходит вокруг носилок, словно пораженный погибшей красотой ХИЛЛЕ. Она остается одна. Пауза. Затем слышится шум битвы. Католики снова идут на штурм Мюнстера.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

(Народ, собравшись на площади, ожидает появления ЯНА ВАН ЛЕЙДЕНА. Впереди стоят КНИППЕРДОЛИНК, РОТМАНН и ДВЕНАДЦАТЬ СУДЕЙ ИЗРАИЛЕВЫХ, каждый из которых, как символ своей власти, держит в руке меч. ЯН ВАН ЛЕЙДЕН входит в сопровождении своих шестнадцати жен - среди них и ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ - и ЯНА ДУЗЕНТСШУЭРА.)

ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Смолкните все, сейчас будет говорить Ян ван Лейден.

ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Тем, кто таил в глубине души или даже осмеливался облечь в слова свои сомнения в истинности того откровения, которое сделало меня высшей властью в Мюнстере, Господь только что доказал их предательское заблуждение. Ибо если бы не это откровение и не власть, благодаря ей полученная мною, народ Мюнстера никогда бы не смог отбить яростный натиск католических войск. Ибо все видели, как самоотверженно обороняли мы священный город, как наши мужчины палили из мушкетов, стреляли из пушек в католиков и их наемников, обрушивая на них град ядер и пуль. Как сражались на бастионах наши женщины, со стен и башен низвергая на врагов камни, кипящую смолу и негашеную известь. Так возблагодарим же Господа, даровавшего победу правому делу, Господу, ставшему на сторону тех, кто отстаивал его.

ХОР ГОРОЖАН: Хвала, хвала Господу!

ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Благословенно будь и явленное Им откровение. Слава ему!

ХОР ГОРОЖАН: Слава, слава ему!

ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Приспело время, настала пора мне стать вашим царем. Ибо как во Вселенной нет иного вседержителя, кроме Бога, так и в Мюнстере, земном подобии царствия небесного, должен быть лишь один владыка и властелин. И я, Ян ван Лейден, говорящий с вами, - тот, кому назначил Бог стать десницей Своей и устами Своими.

(Горожане реагируют по-разному. Видно, что одни согласны, другие колеблются, а третьи протестуют, хотя и не проявляют этого открыто. Тем не менее, раздаются единодушные рукоплескания. )

ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Ян Дузентсшуэр, ты, который с того дня, как я пришел в Мюнстер, не оставлял меня своими добрыми и разумными советами, помажешь и повенчаешь меня на царство.

ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Хочу лишь одного - чтобы на скрижали грядущего занесено было: именно для этого явился я в мир. Ибо я, как и все стоящие здесь, был и есть свидетелем твоей славы, а теперь же стану, помимо того, и орудием её.

ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Я приготовил царское облачение и знаки моего державного достоинства. Принеси их сюда. Вы же, судьи двенадцати колен Израилевых, сложите у ног моих мечи, ибо отныне не будет в Мюнстере иной власти, кроме власти царя. Ибо я дважды владыка ваш - царь над плотью и царь над душами вашеми.

(Судьи по двое приближаются к ЯНУ ВАН ЛЕЙДЕН, кладя к его ногам мечи. Когда эта церемония завершается, входит ЯН ДУЗЕНТСШУЭР, идущие следом за ними люди несут трон и сундук, из которого они достают облачение. ГЕРТРУДА и остальные жены ЯНА ВАН ЛЕЙДЕНА одевают его. Он садится на трон. ЯН ДУЗЕНТСШУЭР совершает обряд миропомазания и коронует его. Затем вручает ему скипетр и державу - увенчанное знаком креста золотое яблоко, символизирующее вселенскую империю.)

ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Гертруда, моя первая жена, которая воссядет одесную от меня, будет вашей царицей. Отныне зваться ей надлежит Диварой - это имя больше пристало её новому положению. Вы же, прочие супруги мои, подойдите сюда и расположитесь по обе стороны моего престола, чтобы служить мне, как служат ангелы небесные Господу Богу.

ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Граждане Мюнстера, братья и сестры, восславьте вашего царя.

ХОР ГОРОЖАН: Слава тебе, слава, ИОАНН ЛЕЙДЕНСКИЙ, царь Мюнстера!

(Внезапно из толпы выступают несколько человек. Они направляются к трону и один из них, ГЕНРИХ МОЛЛЕНХЕК, кладет руку на плечо ИОАННУ ЛЕЙДЕНСКОМУ.)

ГЕНРИХ МОЛЛЕНХЕК: Граждане Мюнстера, если наш город избран Господом, чтобы стать новым Сионом, то почему пожелал Господь, чтобы царем его стал чужак? Почему на троне его воссел человек пришлый? А уж если случилось так, что мы признали его и провозгласили царем, почему должен он быть и духовным нашим владыкой, и светским?! Ладно, пусть управляет городом и руководит обороной, но души наши и помыслы куда лучше было бы вверить не ему, а Берндту Книппердолинку.