Майкл Коннелли - Пятый свидетель

— Что вы сделали после этого?

— Я спросил, не согласится ли она проехать с нами в полицейский участок, где с ней побеседуют и покажут несколько фотографий. Она сказала — да, и мы повезли ее в Ван-Нуйс.

— Предупредили ли вы ее о том, что она имеет конституционное право не разговаривать с вами без своего адвоката?

— Не в тот момент. Тогда она еще не была подозреваемой. Мы рассматривали ее просто как представляющее интерес для следствия лицо, чье имя всплыло в ходе расследования. Я не считал, что мы обязаны зачитывать ей ее права, пока этот рубеж не перейден. Мы были еще далеки от него. Да, существовали нестыковки между тем, что говорили она и свидетельница. Но прежде чем объявлять кого-либо подозреваемой, было необходимо дальнейшее изучение обстоятельств.

Фриман опять делала то же самое: замуровывала дырки еще до того, как я успел их пробить. Это было неприятно, но я ничего не мог поделать и строчил вопросы, которые нужно будет позднее задать Керлену и которых Фриман предвидеть не могла.

Фриман умело вернула Керлена в ван-нуйсский участок, в комнату для допросов, где он обосновался с моей клиенткой. Теперь она использовала его затем, чтобы представить видеозапись той беседы. Она была продемонстрирована присяжным на подвесных экранах. Аронсон уже пыталась энергично возражать против этой демонстрации, но результата не добилась. Судья Перри дал разрешение. Мы, конечно, могли использовать это обстоятельство, подавая апелляцию после приговора, но до этого было еще очень далеко. А что-то предпринять требовалось уже сейчас. Я должен был заставить присяжных взглянуть на это интервью как на нечестный прием, ловушку, в которую попалась моя невинная клиентка.

Видео снималось на камеру, расположенную высоко под потолком, и это давало защите возможность извлечь маленькое преимущество, поскольку Керлен был крупным мужчиной, а моя клиентка — миниатюрной женщиной. Сидя за столом перед Треммел, Керлен выглядел так, словно оказывал на нее давление, загонял в угол, даже запугивал. Это было хорошо, и это обстоятельство я собирался использовать в ходе перекрестного допроса.

Звук на записи был четким и резким. Несмотря на мои возражения, присяжным, а также всем остальным участникам процесса были розданы распечатки беседы. Я возражал, потому что не хотел, чтобы во время просмотра присяжные читали их, мне было нужно, чтобы они следили за происходящим и видели, как здоровенный мужчина запугивает маленькую женщину. Только это могло вызвать у них сочувствие к моей клиентке, слова, написанные на бумаге, этого сделать не могли.

Керлен начал беседу в непринужденной манере, назвав имена всех присутствовавших в комнате и спросив Треммел, добровольно ли она находится там. Моя клиентка ответила — да, но ее скованность и угол съемки словно бы свидетельствовали об обратном. Лайза выглядела так, будто ее внезапно бросили в тюрьму.

— Почему бы вам для начала не рассказать нам о своих сегодняшних утренних передвижениях? — задал следующий вопрос Керлен.

— Начиная с какого времени? — уточнила Треммел.

— Ну, например, с того момента, когда вы встали с постели.

Треммел описала свою обычную утреннюю процедуру: проснулась, встала, собрала сына в школу, потом отвезла его туда. Мальчик посещал частную школу, дорога обычно занимала от двадцати до сорока минут — в зависимости от движения на дорогах. После того как высадила сына, она остановилась купить кофе, а потом поехала обратно домой.

— Во время нашей беседы у вас дома вы сказали, что не делали никаких остановок. А теперь сообщаете, что остановились купить кофе.

— Я просто забыла.

— Где вы остановились?

— У кофейни на бульваре Вентура, она называется «Джоуз Джоу».

Опытный дознаватель, Керлен резко сменил тему, застав добычу врасплох:

— Сегодня утром вы проходили мимо банка «Уэстленд нэшнл»?

— Нет. Так в этом все дело?

— Значит, если некто говорит, что видел вас там, он лжет?

— Да, а кто это сказал? Я не нарушала судебный запрет. Вы…

— Вы знаете Митчелла Бондуранта?

— Знаю ли я его? Нет. Я знаю, кто он. Но лично с ним не знакома.

— Вы его видели сегодня?

Здесь Треммел запнулась, и это стало пагубной для нее оплошностью. На записи было видно, как крутятся колесики у нее в голове. Она пыталась сообразить, следует ли сказать правду. Я бросил взгляд на присяжных и не увидел ни одного лица, которое не было бы обращено к экранам.

— Да, я его видела.