Майкл Коннелли - Пятый свидетель

— Да.

— Авария случилась на восточной половине дороги, так?

— Да.

— Так насколько же должно было быть запружено машинами восточное направление, если даже в западном оно было затруднено достаточно, чтобы на десять минут задержать ваш приезд на работу?

— Ну, я не очень-то помню.

Идеальный ответ. Для меня. Увиливающий свидетель всегда позволяет защите завоевать очки.

— В таком случае разве не правда, миссис Скейфер, что вам пришлось смотреть через три забитые машинами полосы движения плюс парковочную зону, чтобы увидеть на тротуаре миссис Треммел?

— Все, что я знаю, — это что я ее видела. Она там была.

— И даже несла в руке большую хозяйственную сумку, как вы сказали, так?

— Да, так.

— Что это была за сумка?

— Ну, такая, с ручками, как дают в супермаркетах.

— Какого цвета она была?

— Красная.

— А вы можете сказать, была она пустая или заполненная?

— Нет, не могу.

— А миссис Треммел несла ее в опущенной руке или перед собой?

— В опущенной. Держала одной рукой.

— Похоже, вы хорошо разглядели эту сумку. Вы смотрели на нее или на лицо женщины, которая ее несла?

— У меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть и то и другое.

Поглядев в блокнот, я покачал головой.

— Миссис Скейфер, вы знаете, какой рост у миссис Треммел?

Повернувшись к своей клиентке, я сделал ей знак встать. Вообще-то сначала надо было попросить разрешения у судьи, но я был в ударе и не желал терять темп. Перри промолчал.

— Понятия не имею, — ответила Скейфер.

— Вас, наверное, удивит, но ее рост всего пять футов три дюйма.

Я кивнул Лайзе, она села.

— Нет, не удивляет. Почему это должно меня удивлять?

— Всего пять футов три дюйма — и вы тем не менее разглядели ее в толпе через четыре полосы плотного дорожного движения?

Как я и ожидал, Фриман заявила протест, Перри поддержал его, но мне и не нужен был ответ, чтобы внедрить в присяжных свою мысль. Взглянув на часы, я увидел, что до полудня оставалось две минуты. И тут я выпустил свою последнюю торпеду.

— Миссис Скейфер, могли бы вы взглянуть на фотографию и указать, где именно на тротуаре вы видели мою подзащитную?

Все взоры обратились к увеличенной фотографии. Из-за припаркованных плотным рядом машин пешеходы на тротуаре были неразличимы. Фриман вскочила с очередным протестом: защита, мол, пытается сбить с толку свидетельницу и суд. Перри велел нам подойти и, когда мы приблизились, сурово обратился ко мне:

— Мистер Холлер, да или нет: на снимке есть обвиняемая?

— Судья, я никого не пытаюсь обмануть. Свидетельница могла бы просто сказать, что на снимке обвиняемой нет. Но она явно не может разглядеть пешеходов на тротуаре по другую сторону дорожного движения, и я лишь пытаюсь показать…

— Мне все равно, что вы пытаетесь сделать. Заберите свою фотографию, и если вы еще раз сделаете что-нибудь подобное, то будете обвинены в неуважении к суду. Ясно?

— Да, сэр.

— Ваша честь, — сказала Фриман, — следует сообщить присяжным, что на снимке нет обвиняемой.

— Согласен. Возвращайтесь.

На обратном пути я забрал фотографии с пюпитра.

— Дамы и господа, — сказал судья, — должен вас уведомить, что на снимке, который демонстрировал защитник, обвиняемой нет.

Это было мне даже на руку. Я довел до сознания присяжных то, что хотел, а это уведомление только лишний раз подчеркнуло, насколько трудно было разглядеть и узнать кого бы то ни было на тротуаре с того места, откуда смотрела свидетельница.

Судья велел мне продолжать перекрестный допрос, но я, склонившись к микрофону, произнес:

— Вопросов больше нет, — после чего сел и положил дощечки с фотографиями на пол рядом со столом. Они сослужили мне хорошую службу. Я получил втык от судьи, но дело того стоило. Если достигаешь цели, оно всегда того стоит.

Лайза Треммел была в восторге от моего перекрестного допроса Марго Скейфер. Даже Герб Дэл не удержался от того, чтобы поздравить меня, когда объявили перерыв на ленч. Я посоветовал им не впадать в преждевременный экстаз. Процесс только начинается, и со свидетелями вроде Скейфер обычно легче всего управиться и развенчать их. Впереди нас ждут куда более крепкие орешки и более трудные дни. В этом можно не сомневаться.

— Это не важно! — воскликнула Лайза. — Вы были неподражаемы, и эта лживая сука получила по заслугам.

Ее слова были пропитаны ненавистью, и это заставило меня сделать паузу, прежде чем ответить: