Алексей Макеев - Отложенное самоубийство

Наконец он поднимает взгляд от скатерти и говорит:

— Был такой. Точно. Молодой афганец с матерью. Как его имя, сейчас не вспомню. Но я недолго там проработал. Тебе лучше спросить у подруги комиссара Уля, она в этом центре провела всю свою жизнь. Допахалась до должности директора. — И поворачивается к другу: — Майя ведь недавно ушла на пенсию?

— Совсем недавно, Себастьян. Два года назад, — смеется комиссар Уль.

— Неужели прошло уже два года? А мне казалось, что только вчера мы отмечали ее пенсию в ресторане. Ах, это легкокрылое время!

Уль поворачивается ко мне и, улыбаясь, приглашает:

— Приезжайте завтра к нам в гости, герр Росс. Вдвоем с вашим очаровательным водителем. Майя будет рада вспомнить работу. Она очень скучает по своим беженцам. И мне будет приятно.

Он подмигивает Лане, и та довольно улыбается в ответ. Соблазнила старика, кошка!

В общем, поездка к Себастьяну оказалась не зряшной. Наш барон Мюнхгаузен познакомил меня с приятным комиссаром Улем, который, во-первых, не похож на пингвина и, во-вторых, показал тропинку, которая может привести к Харуну.

Вечером я опять в просторной спальне под крышей дома с двумя раздельными входами. Уже накормлен, раздет, искупан и уложен в постель. Десерт.

— Сегодня день кошачьей ласки! — игриво шепчет Лана, проводя своими пальчиками там, где надо и не надо.

— А кто кого ласкает? — прерывающимся голосом интересуюсь я. Эта кошка знает мужское тело лучше самого тела.

— Как захочет хозяин. Мурррр! Праздник Повелителя, — мурлычет Лана.

Я молчу. Нет возможности отвечать. Ее нежные руки не дают сосредоточиться.

— Я вдохновляю тебя, желанный?

— Да-а…

— Я хочу тебя… Почитала твои книги. Понятно, что книга — это часть тебя, но мне нужно тебя живого. Книжки — это твои игрушки, а для меня ты — моя игрушка. Желанная!

Лана шепчет все жарче, ускоряя движение ласки. Стены спальни начинают куда-то плыть. Я теряю контроль над собой, своим сознанием. «Поддайся искушению: оно может больше никогда не повторится». Не помню, кто сказал. Может быть, Лана?

…Через время возвращаюсь сознанием в спальню. Тело-то ее не покидало. Что со мной было? Где я был? Рядом нежное мурлыканье:

— Спасибо, хозяин. Я заслужила поцелуй?

С трудом поворачиваю голову. Чмокаю туда, куда достали губы. Слышу еле слышное:

— Sorry. Засыпаю. Мурррр…

Ночь чувственно прожита. На следующий день дома еще и еще раз прослушиваю свой разговор с Алоисом Кальтом, записанный на диктофон. Сам не знаю, что хочу там найти. Вдруг я упустил что-то важное? Но ничего такого важного не слышу. Максимилиан Грубер, Ханс и Гретель, Беа, Крюкль, Харун, Наджия, Гоншорек… Чужие имена, ставшие знакомыми и близкими. И ни-че-го. Разговор об оплате моей работы. Кальт обещает… Он богач. А говорят, что преступление не окупается. Ну, да ладно. В конце концов, я же не сыщик в длинном пальто. Может, сегодня Майя вспомнит про Харуна?

Обеденный перезвон колоколов. Из голодной комы меня опять вытаскивают пельмени. Мешок с ними еще очень большой. Кофе с сахаром и сливками достойно завершает скудное пиршество. Что касается погоды, то старинный русский поэт Василий Тредиаковский в своем забытом шедевре «Описание грозы, бывшия в Гааге» дал исчерпывающую картину разгула свирепой европейской природы.

С одной страны гром,

С другой страны гром,

Смутно в воздэхе!

Ужасно в ухе!

Набегли тучи,

Воду несучи,

Небо закрыли,

В страх помутили! [1] B. K. Тредиаковский. Избранные произведения. — М.; Л., 1963. ∗

Не А.С. Пушкин, конечно, но тоже впечатляет, если вдуматься. Пушкина все равно тогда еще не было. В те времена общественность волновал Вас. Тредиаковский. «Ужасно в ухе!»

Проще говоря, сегодня темно, пасмурно, на небе расслюнявились набегшие тучи-воду несучи, мочат дождиком. Самое то, чтобы ездить по гостям.

Лана долго ждать себя не заставляет. Заканчивает работу — и сразу ко мне. В своей рабочей униформе — стильной, изысканной, дорогой. Бизнесвуменовский костюм, ошеломительные духи, потрясающий макияж. Не директор, а куколка.

Стремительно мчим к комиссару Улю. Опять на другую сторону Майна, в Дам. Все туда же, где обитают архитекторы, юристы, врачи, исполнительные директора и, как выясняется, полицейские комиссары. Люди с высокими доходами и запросами. Элита Нашего Городка.

Комиссар Уль живет в двухэтажном доме на краю города. Тремя участками дальше начинаются зеленые кустарники и редкие купы деревьев. Дорога уходит куда-то к автобану на Вюрцбург. Выложенная плиткой площадка перед домом предлагает поставить на нее машину. Так мы и делаем. Дважды грустно пикнув на прощание сигналкой, «зверьмобиль» покорно остается ждать. Не скучай! Обходим фасад справа. Парадный вход в жилище Уля с торца. Дверь как дверь — навороченная до невозможности. Большой панорамный глазок, видеокамеры, направленные в разные стороны, забавный звонок, говорящий писклявым голосом: «Халло, откройте двери!»