Александр Щелоков - Генеральские игры

— Корнелий Иосифович! Ну зачем так?

— Игнатий Терентьевич, я повторяю, откровенность за откровенность.

— Да, да, конечно.

— Деньги не делаются из воздуха. Если любая бумажка, будь то доллар, фунт стерлингов, даже рубль, лежит только на одной чаше весов, на другой обязательно должны находиться материальные ценности. Вес бумажного доллара — ноль целых одна десятая грамма. Однако, чтобы её уравновесить по нынешним ценам, потребуется два литра молока. Что-то около двух килограммов. Вы понимаете?

Носенко помрачнел. Он понимал и знал, о чем ему могут сказать.

— Вы отступили от собственного правила, Корнелий Иосифович, выставлять условия прямо. Молоко, масло…

— Нет уж, Игнатий Терентьевич, позвольте мне попеть соловьем. Три миллиона стоят серьезного обсуждения. Трепаться о женщинах, о рыбалке ещё допустимо, но не о такой сумме. Это не доллар и не два литра молока…

— Я понял, — губернатор вздохнул опечаленно, — говорите.

— Один миллион, который я передам в ваш фонд, должен быть обусловлен взаимными обязательствами.

— Согласен.

— Вы сказали, что деньги пойдут служению существующей ныне власти. Это прекрасно. Но именно эта власть сегодня должна приостановить бесчинства, которые вокруг моей семьи творят её же органы.

— Первый раз слышу. Кто именно? По каким причинам?

— Именно служба безопасности. В первый раз слышите потому, что эта контора не считает нужным ставить вас в известность о том, что делает и что собирается делать дальше на вверенной вашей власти территории.

Носенко встал из-за стола, молча прошелся по кабинету, остановился у карты России, занимавшей всю стену. Бергман наблюдал за ним с улыбкой: ишь ты, ловкач! Просить безвозмездно в долг, да и то не больше доллара, можно только у соседа-интеллигента, который три месяца не получал зарплаты, но отдаст последнее, чтобы не выглядеть нищенствующим и жадным. Спросил, придав вопросу оттенок озабоченности:

— Когда вам нужны деньги?

Носенко снова несколько оживился.

— Два дня назад, вчера и уж тем более завтра. Но три миллиона.

— Звоните в Москву, Игнатий Терентьевич. Можете сообщить: миллион вам Бергман даст. Через час, через другой, завтра, послезавтра… Короче, я подпишу чек, как только вы поставите службу безопасности на место.

— Я прямо сейчас при вас позвоню начальнику управления по краю полковнику Куприянову.

Носенко решительно шагнул к столу, на котором стояла батарея телефонов цвета слоновой кости.

— А вот этого не надо, Игнатий Терентьевич. Куприянов — пешка. Лучше, если кирпич на его голову упадет сверху. Кто его подтолкнул, пострадавшему знать не обязательно.

— Он все равно догадается.

— Это уже его проблемы. Догадка и знание — вещи разные.

— Хорошо, скажите коротко, в чем все-таки дело?

— У фирмы «Ферэкс» для отправки в Китай приготовлен груз металла. Буду до конца откровенным. Фирма принадлежит моему брату Давиду. Железо, как бы это помягче сказать, оформлено не со всей тщательностью. Примерно так же, как мы оформим передачу вам оговоренной суммы. Уверен, вы откажетесь подписать какой-либо документ. Верно? Теперь представьте, если найдутся желающие завертеть вокруг этого уголовное дело. Мой брат — полковник запаса. Заслуженный человек. Был начальником арсенала. Там произошло происшествие…

— Вы о взрыве? Я в курсе.

— Теперь подумайте, на что способны чекисты, если захотят удар молнии обратить в акт диверсии, заведут дело и станут доказывать, будто обнаружили настоящих виновных. Брат мой ушел из армии год назад. И вот теперь вокруг него плетут заговор. Он потребовался, поскольку нынешнего начальника арсенала убили. Для чекистов все перевернуть — дело плевое. Поверьте, у них материалов на каждого из нас столько, что хватит лет на пятнадцать каждому. Если запачкают моего брата, это брызгами заденет высоких генералов в Москве. Надо ли доказывать, на чью мельницу будут лить воду те, кому выгодно опорочить нашу молодую демократическую армию. Поэтому с нашими пинкертонами говорить следует предельно круто. Им в лоб надо сказать, что либо заткнитесь, ребята, либо вас самих посадим.

— Хорошо, я свяжусь с Москвой. Прямо при вас.

Бергман встал, поправил узел галстука, таким же ловким движением пригладил все ещё буйные волосы.

— Нет уж, Игнатий Терентьевич, увольте. — И тут же пояснил свое решение: — С Москвой у вас могут быть свои отношения, в них есть какие-то нюансы, тонкости. Поэтому мне ни к чему становиться свидетелем этого разговора.