Георгий Молотков - Расследованием установлено…

— Почему вы пытались скрыть от следствия факты получения письменного предложения о невозвращении на Родину и разговора об этом с западногерманским разведчиком?

— Мне не хотелось говорить о моем согласии остаться на Западе, тем более что впоследствии подобный вариант был оставлен. К тому же мне не хотелось упоминать о Комаровой.

— После отплытия из Санта-Крус вы сказали Комаровой, что вернули «французскому ученому» восемьсот марок, полученных от него в Гамбурге. Так ли это было в действительности?

— Нет, конечно.

— Как вы поступили с валютой, полученной вами в Гамбурге и Санта-Крус?

— Там же, в Санта-Крус, я потратил большую часть валюты на покупку золотого браслета. Спрятал его в ящике с запасными деталями. Помещение лаборатории таможенниками не досматривалось, я благополучно провез его в Ленинград и подарил своей жене. Оставшуюся валюту мне также удалось провезти в Ленинград. И до следующего рейса я хранил ее дома…

— Сегодня, Юрий Васильевич, начнем разговор о вашем втором путешествии. Когда вышел в море «Профессор Зубов»?

— Осенью восемьдесят второго года.

— Вам удалось заранее сообщить представителям спецслужб ФРГ о том, что вы отправляетесь во второй рейс на новом судне?

— Нет. Для меня самого это было неожиданностью…

— И еще вопрос: готовились ли вы специально к встрече с представителями спецслужб в рейсе на научно-исследовательском судне «Профессор Зубов»?

— Если вы под этим подразумеваете подготовку какой-либо информации, то ее у меня тогда не было, никаких заданий между рейсами я не получал. Да и собственной инициативы в этом направлении я не проявлял. Мне казалось, что мои контакты с «пожилым» и его «фирмой» носят поверхностный характер, малозначимы и ни к чему меня не обязывают. Я думал, что они просто подбирают ко мне ключи, присматриваются, и только.

— Вы и сейчас так думаете?

— Тогда, по крайней мере, я думал именно так… Более того, до выхода в следующий рейс я сумел убедить себя, что моя связь с ними отошла в прошлое. Конечно, возможности встретиться с ними я полностью не исключал, но все-таки думал, что мой переход на другое судно их запутает. Все мои иллюзии развеялись в Копенгагене, где была первая стоянка «Профессора Зубова». Едва ли не через десять минут после того, как наша группа сошла на берег, — метрах в десяти — пятнадцати от себя я увидел «пожилого» немца и понял, что ничего не изменилось и встреча неминуема…

— Расскажите о ней подробнее.

— Да, конечно. Наше судно стояло не в порту, а у причальной стенки, буквально в черте города. Неподалеку от места стоянки расположена тамошняя достопримечательность — большущий фонтан, даже каскад фонтанов с фигурной композицией на тему датской легенды — упряжка из трех волов и женщина с плугом. Вот здесь, у фонтана, в первый же день увольнения я и увидел «пожилого». Чашу фонтана огибали две дорожки. По одной из них двигалась наша группа, а напротив — мой злополучный знакомый, одетый в коротко кую куртку. Он был в тирольской шляпе с перышком, на плече у него была небольшая плоская сумка. Никаких знаков он мне не делал, просто пристроился за нами и шел следом в течение полутора-двух часов нашей прогулки. Я разволновался, не мог решить, что же мне делать, и все-таки решил не отрываться от группы. Время от времени я оглядывался на идущего следом «пожилого». На душе у меня было неспокойно, но я не подавал виду, шагая вместе с попутчиками по улицам Копенгагена, где, кстати, был впервые.

Помню, мы зашли в туристическое бюро, где приобрели карту Копенгагена. Затем побывали на площади перед Королевским дворцом, где увидели смену караула. Это было красиво, но у меня не выходил из головы немец. Затем, помню, мы вышли на канал у здания Фондовой биржи. Вот здесь я заметил, что «пожилой» стал подавать мне знаки, показывая рукой на часы. Наверное, ему надоело ходить за мной без толку. Как раз в это время на глаза моим попутчикам попался какой-то магазинчик, и они направились туда. Я решил, что от судьбы не уйти, и сказал своим, что подожду их на улице. Я остался один. Напротив магазинчика прямо на тротуаре стоял лоток с цветами. У цветов мы и сошлись с «пожилым».

Наш разговор продолжался около двадцати минут и шел, как всегда, по-английски. Я уже приучился к разным трюкам и усиленно делал вид, что рассматриваю цветы, хотя спокойствие мое было показным. Первый вопрос немца был: «Что-нибудь случилось?» Я сказал, что ничего не случилось, но что продолжать контакты с ними боюсь, ибо опасаюсь ареста и репрессий со стороны КГБ. «Пожилой» спросил, нет ли у меня конкретных оснований для таких опасений. Я ответил: пока нет, но мне все равно страшно, и долго я не продержусь. Он стал успокаивать меня, уверять, что делает все для обеспечения безопасности наших контактов, что при соблюдении конспирации они не принесут мне вреда. Не знаю, насколько он был силен профессионально, но здесь давил на меня одной только уверенностью в своих силах. Это действовало усыпляюще.