Хорхе Борхес - Как сделать детектив

В блестящем исследовании, посвященном обсуждаемой теме, Пьер Миль пишет: «Нет никаких веских причин, чтобы детектив не стал шедевром. Как и всякий другой роман, он может сказать свое слово в разработке психологизма, создать реальных, живых героев, а не послушных автору марионеток. К несчастью, писатель, работающий в презираемом жанре, начинает халтурить. Он говорит себе: от меня ничего особенного не ждут. Так к чему стараться? Но дело не в том, чтобы «посвящать» себя жанру, надо просто отказаться от небрежности в обращении с сюжетом. Не стоит говорить себе с самого начала: «Я напишу детектив», а наоборот, закончив книгу, вдруг обнаружить: «Оказывается, я написал детектив»».

В той же статье Пьер Миль очень тонко и чрезвычайно своеобразно рассматривает тезис, будто детектив — роман, начинающийся с конца. Это не так, если исходить из того, что детектив — роман, в котором герой ведет расследование. Речь идет не о всеведущем божестве, которое хранит молчание вплоть до финальной сцены, когда, собрав всех участников (среди них оказывается и преступник), оно возвещает истину, но о живом человеке, ищущем и страдающем в поисках разгадки. Разве не о том же рассказывают многие «литературные романы»?

Читатель, встав на защиту презираемого и в то же время модного жанра, я не имел в виду «Двойную смерть». Работая над своим романом, я вовсе не искал ему оправданий. Я не думал ни о каком образце, а просто старался написать интересную книгу. Кое-кто из моих друзей, прочитавших роман в рукописи, с удовольствием заметил, что это детектив. Другие с грустью воскликнули: «Боже мой, это же…»

Назови как угодно. Я бы только хотел, чтобы по прочтении книги ты подумал: «Не следует сердиться на человека за то, что он такой, как он есть». Согласись, в этой морали нет ничего особенно криминального.

1932

Подали кофе, бутылки с вином опустели, были раскурены сигары. Хадли, Петтис, Рампол и доктор Фелл сидели вокруг стола, освещенного мягким светом лампы под красным абажуром, в просторном полутемном обеденном зале отеля, где остановился Петтис. Они засиделись дольше, чем другие. Лишь кое-где оставались еще за столиками люди. Был тот располагающий к лени послеобеденный час зимнего дня, когда за окном начинает валить снег и так уютно сидеть у пылающего камина. На фоне тускло поблескивающих гербов и доспехов доктор Фелл стал еще больше похож на барона феодальных времен. Он бросил презрительный взгляд на чашечку черного кофе, точно собираясь проглотить ее целиком, сделал широкий жест сигарой, приглашая к вниманию, и откашлялся.

— Я прочту сейчас лекцию, — объявил доктор с благожелательной твердостью, — об общей механике и эволюции той ситуации, которая известна в детективной литературе как ситуация герметически закрытой комнаты.

Хадли тяжело вздохнул.

— Как-нибудь в другой раз, — предложил он. — Мы не хотим слушать никаких лекций после такого превосходного обеда, тем более что нам предстоит заняться делом. Так вот, как я только что говорил…

— Я прочту сейчас лекцию, — непреклонно заявил доктор Фелл, — об общей механике и эволюции той ситуации, которая известна в детективной литературе как ситуация герметически закрытой комнаты. Гм! Все, кто против, могут пропустить эту главу. Гм! Вот так-то, джентльмены! После того как последние сорок лет я шлифовал свой ум чтением книг о сенсационных преступлениях, я могу утверждать…

— Но если вы собираетесь проанализировать невероятные ситуации, — перебил его Петтис, — зачем приплетать сюда детективную литературу?

— Затем, — с откровенностью сказал доктор, — что мы сами находимся в детективном романе и не морочим голову читателю, делая вид, будто это не так. Давайте не будем придумывать хитроумные предлоги для того, чтобы притянуть за уши обсуждение детективных романов. Давайте лучше откровенно насладимся благороднейшими занятиями, какие только возможны для персонажей книги.

Итак, продолжим: при обсуждении детективных романов я, джентльмены, постараюсь не формулировать, во избежание споров, никаких правил. Я намерен вести речь только о своих личных вкусах и предпочтениях. Можно, переиначивая Киплинга, сказать: «Есть шестьдесят девять способов создать сюжет с загадочным убийством, и каждый способ верен». Так вот, если бы я заявил, что для меня каждый способ одинаково интересен, я был бы, мягко выражаясь, отъявленным лжецом. Но дело в другом. Когда я говорю, что история об убийстве в герметически закрытой комнате читается интересней, чем что бы то ни было еще в детективной литературе, я всего лишь выражаю свое субъективное мнение. Мне нравится, когда убийства часты, кровавы и чудовищны. Мне нравится, когда сюжет ярок, красочен и несколько фантастичен, так как я не способен увлечься романом только в силу того, что все в нем выглядит совсем как в действительности. Таковы уж, должен признаться, мои пристрастия, так мне представляется приятней, веселей и разумней, и этим я не хочу сказать ничего худого о более прозаично холодных (или более талантливых) произведениях.