Антон Грановский - Лицо в темной воде

Ведущая удивленно уставилась на Дину, пытаясь, вероятно, понять, шутит та или нет. Наконец она заговорила, и голос ее возбужденно зазвенел:

– Это касается личной жизни или профессиональных отношений?

– Это касается всего, – ответила Дина.

– Значит… – Соня Чехова едва не задохнулась от восторга, – вы разводитесь?!

– Да, – кивнула Дина. – Я подала на развод.

Ведущая сменила неуместный восторг на трогательную сердобольность.

– Что же случилось, Дина? – с участием спросила она. – Почему ваш брак дал трещину?

От выпитого вина и от жаркого света осветительных приборов у Дины начала кружиться голова.

– Мы слишком поздно выяснили, что у нас разные представления о любви.

– Не могли бы рассказать об этом поподробнее? – попросила ведущая, трогательно улыбнувшись Дине.

– Поподробнее? Хорошо.

И она начала рассказывать.

По мере рассказа глаза Сони Чеховой делались все круглее и круглее. Она то и дело бросала на оператора быстрые взгляды, словно говорила ему: «Ты слышал это? Ты это снял?»

– Извините, Дина, – сказала ведущая, когда Дина замолчала, – но все это как-то мало согласуется с образом Руслана Шуравина. Я много раз читала ваши интервью, где вы рассказывали о том, какой Шуравин прекрасный человек. Неужели все это миф?

– Это все выдумка.

– Но женились-то вы по любви?

Дина грустно усмехнулась:

– Я – да. Вот только не знаю, насколько эта любовь была взаимной. В любом случае теперь все кончено.

Дина замолчала, взяла со стола бокал с красным вином и сделал большой глоток. В ушах у нее слегка зашумело.

– Значит, развод, – изображая на лице грустную задумчивость, констатировала Соня Чехова. – Я думаю, сегодняшняя передача потрясла и шокировала многих наших телезрителей. Могу себе представить, какая буря разразится завтра в газетах. Позвольте вас спросить, Дина, что помогло вам пойти на такой решительный шаг?

– Мне помог решиться мой друг, – спокойно ответила Дина.

– Друг? – Бойкие глазки ведущей заблестели еще ярче. – Можно узнать – кто он?

– Мне бы не хотелось называть его имя, – сказала Дина.

– Почему?

– Я не знаю, понравится ли это ему.

– Что ж, пусть имя вашего друга останется тайной для наших зрителей. И все же я не могу удержаться, чтобы не задать вам еще один вопрос. Друг, о котором вы сказали… он тоже работает в шоу-бизнесе?

– Да. Он музыкант.

– Дина, – произнесла ведущая и посмотрела прямо в камеру, – возможно, ваш муж сейчас смотрит эту передачу. Как вы думаете, что он сделает, услышав ваши слова? Как он отреагирует на ваши признания?

Дина посмотрела в камеру.

– Я думаю, он сейчас лезет на стенку от ярости, – тихо проговорила она.

Алюминиевая банка с хрустом сломалась в пятерне Руслана Шуравина. Он размахнулся и с силой швырнул смятую банку в экран телевизора.

– С-сука, – процедил он сквозь плотно сжатые зубы и прищурился на экран. – Я тебе покажу «стенку».

– Жизнь с этим человеком была настоящим адом, – говорила Дина с экрана телевизора. – И я рада, что все это кончилось.

Злобный, хриплый рык, вылетевший из гортани Шуравина, прозвучал еще более зловеще из-за сгустившейся за окном тьмы.

– Ты еще узнаешь, что такое ад, малышка, – прорычал он. – Я тебе покажу настоящий ад!

Руслан Маратович выключил телевизор и снова впал в мрачную задумчивость. Сидя в кресле, он вспоминал годы, прожитые с Диной, и в его душе росли обида, злоба и гнев. Пять лет. Пять чертовых лет эта стерва издевалась над ним. Их брак был похож на войну, но на какую-то странную войну. Войну, в которой все попытки Шуравина победить и подчинить противника наталкивались на стену такого неземного равнодушия и ленивой рассеянности, что отскакивали обратно, принося боль и страдание ему самому.

Шуравин всегда ощущал, что в жене есть какой-то стержень, который ему не согнуть и не сломать, как бы он ни кричал и ни размахивал кулаками. На самом деле, Дина никогда не покорялась ему. «Да», – говорили ее губы. «Нет», – говорили ее глаза.

Иногда ему хотелось выколоть эти глаза, выдавить их пальцами, чтобы они не смотрели на него так; и чем смиренней вела себя Дина, тем больше бесился Шуравин. Он любил и ненавидел ее. И только выпивка помогала расслабиться и погасить эти внезапные вспышки ярости и гнева.

Вспомнив о выпивке, Руслан Маратович поднялся с кресла и, чертыхаясь, кряхтя и кутаясь в теплый халат, побрел к мини-бару. Выбрал бутылочку коньяка, свинтил крышку и сделал большой глоток.