Джерри Хилл - Скорпион

— Даже если это так, капитан и я весьма разочарованы тем, что мистер Гарза дал свое согласие, не проконсультировавшись с полицией. Хотя он здесь новичок, — снисходительно отметил полицейский.

— Да? А мне он сказал, что работает в городе уже несколько лет.

— Мои данные точнее, — он на мгновение улыбнулся, взглянув ей в глаза.

— Все же я не могу понять ваше недовольство по поводу того, чтобы предоставить мне доступ к материалам, лейтенант. Ведь делу десять лет. И оно не было классифицировано как особый случай, не было отмечено судьей. Не думаю, что его сопровождали какие-то противоречивые данные, не так ли? — она слегка засмеялась. — Думаю, вы даже и не помните, что это за дело. Это было так давно.

— Вы правы. Даже не припоминаю, — он посмотрел в сторону капитана Диаса, который молчал все время, пока шли переговоры. — Капитан, вы согласны предоставить разрешение на доступ к материалам?

— Если вы согласны, то не вижу никаких препятствий.

— Конечно, при условии соблюдения режима безопасности.

— Безопасности? — переспросила она.

— Мы поручим кому-нибудь сопровождать вас, — ответил Марш. — Вам не разрешается фотографировать документы и снимать копии. И конечно, запрещено уничтожать документы.

«Прекрасно. Мне дадут няньку», — но Марти была не в том положении, чтобы требовать.

— Прекрасно, лейтенант. Ценю вашу заботу. Мне потребуется всего несколько дней, — она встала, на этот раз не протягивая руки. — Могу я начать работу сегодня?

— Этим утром, — ответил он. — И у вас будет ограниченный доступ. Каждый день вам будет предоставлен один час.

Она кивнула, мысленно прикидывая, почему ему было нужно сделать все максимально неудобным для нее. Но снова проигнорировала его пренебрежительное отношение и с привычной улыбкой ответила:

— Благодарю вас. Я отправлюсь прямо сейчас.

Она вышла из кабинета, чувствуя на себе их взгляды. У нее возникло подозрение, что в этом Браунсвилле происходит что-то странное.

Бейли терпеливо ждала, стоя перед столом лейтенанта Марша, в то время как он делал вид, что не замечает ее. Она ненавидела, когда он так поступал — вызывал ее в кабинет только для того, чтобы заставить ждать, пока сам продолжал заниматься своими делами. Это был его способ напомнить, что она была его подчиненной, как будто она нуждалась в таком напоминании. Бейли сохраняла на лице все то же надоевшее равнодушное выражение, которое, как она знала, бесит его.

— У меня есть для тебя поручение, — сказал он наконец, не глядя на нее.

Да, вот еще что она ненавидела. Ей давали поручения, а не расследования. Но ее лицо было все таким же равнодушным, когда он поднял взгляд.

— У нас появился любопытный репортер, шныряющий вокруг. Нужно, чтобы ты проконтролировала ее, Бейли. Она собирается просмотреть материалы по одному старому делу и, как мне кажется, немного пошпионить. Посиди с ней в комнате для допросов и удостоверься, что она не совершает ничего неподобающего. Я предоставил ей доступ к материалам в течение одного часа ежедневно. Задание понятно?

— Мне кажется, это задание скорее подошло бы для рядового клерка, лейтенант. А не для детектива.

— Детектива? — холодно рассмеялся он. — Нет, детектив Бейли, я хочу, чтобы этим занялась ты. Есть какие-то проблемы?

— Есть — та же самая проблема, что и всегда. Вы даете мне поручения как чернорабочему. Я — детектив, но мне не дают возможности заниматься моей работой. Вот в чем моя проблема.

Он встал, почти вплотную к ней и пристально глядя в глаза, но она смотрела на него, не мигая и не сделав ни шагу назад.

— Ты хочешь знать, почему? Потому что ты — не одна из нас, Бейли. Ты посторонняя, из Хьюстона. И тебе следует сначала заслужить право называться детективом здесь, — сказал он. — Меня не интересует, чем ты занималась в Хьюстоне. Мне все равно, каких медалей и благодарностей ты добилась. И мне все равно, что ваш капитан дружен с кем-то из нашего руководства. Меня не интересует, за какие ниточки они дернули, чтобы добиться твоего назначения сюда детективом. В то время как столько хороших людей осталось за бортом. Меня все это не волнует, Бейли, — он сделал паузу. — А хочешь знать, почему меня это не волнует? Потому что я тебя не знаю. И ты мне не нравишься. И я тебе не доверяю.

Он снова сел.

— Меня сейчас беспокоит этот проклятый репортер, роющийся в нераскрытом деле. И проклятый городской прокурор, давший письменное разрешение, не посоветовавшись со мной — в деле, которое меня касается.