Алексей Макеев - Цифровая пуля

Вольский тоже сел и помог подбежавшим врачам перевернуть лежавшую ничком свою маму на спину. Пожилой женщине стали оказывать медицинскую помощь. Я ощупал себя, но, кроме уже полученных в доме вора в законе, травм не обнаружил. Правда, припекало опаленную взрывом спину, но это мелочи.

Подбежала Аверьянова и помогла мне встать. Обняв, она прильнула головой к моей груди, а потом подняла вверх заплаканные глаза.

— Ты дурачок, Гладышев! — проговорила она, гладя меня по спине. — Я думала, что ты уже не выберешься из этого дома.

— Живучий! — ответил я молодой женщине и поцеловал ее в лоб.

У матери Вольского медики обнаружили лишь ушибы и ссадины, переломов, к счастью, не было, но все равно ее положили на носилки и отнесли в «Скорую помощь». Больше пострадавших в результате взрыва не оказалось.

Я осмотрелся — в близлежащих к коттеджу Вольского домах выбило стекла, наклонило кое-где заборы, поломало деревья, но сильных разрушений не наблюдалось. Прибывшие полицейские попросили меня, Катю, Вольского с супругой, которая не выпускала из рук плачущего ребенка, пройти в гостевой домик и подождать там, потому что в скором времени мы могли понадобиться стражам порядка в качестве свидетелей.

Больше всего пострадала та сторона гостевого дома, что была обращена к взрыву. В дальней части оставалось все целым и невредимым. Мы поднялись на второй этаж и заняли одну из комнат, предназначенную для гостей. Здесь стояли: двуспальная кровать, шкаф, столик — в общем, все необходимое для проживания. Выяснилось, что в гостевом домике у хозяев имелись и кое-какие вещи, потому они переоделись…

Надо отдать Вольскому должное, он, несмотря на только что произошедшую в его жизни беду, вел себя достойно, проявлял выдержку, как и подобает настоящему мужчине, хотя по его бледному, окаменевшему лицу было ясно, что он переживает…

Его жена тоже сильно переживала по поводу потери дома. На ее семью произведено покушение, она, видимо, осознала, что политические игры мужа не так безобидны, как казалось ей раньше. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, возилась с кучерявым мальчишкой, уже успокоившимся, и время от времени бросала в мою сторону почему-то полные ненависти взгляды, очевидно, именно во мне видя источник случившейся трагедии. Поэтому, когда Вольский подошел ко мне и предложил отправиться с ним в соседнюю комнату поговорить, я с радостью принял его предложение и с чувством облегчения покинул общество Ирины. Катя увязалась за нами.

Соседняя комнатка была чем-то вроде комнаты отдыха, в ней стояли пара кресел, стулья, журнальный столик, на стене телевизор…

— Спасибо, Игорь! — мы уже познакомились за то время, пока были вынуждены находиться вместе, и называли друг друга по имени. — За то, что, рискуя своей жизнью, спасли мою семью.

Вольский крепко пожал мою ладонь, и я ответил крепким рукопожатием и без ложной скромности сказал:

— Каждый порядочный мужчина на моем месте поступил бы точно так же.

— Жаль, что у нас в стране таких порядочных людей, готовых пожертвовать своею жизнью ради других, не очень много, — грустно произнес политик. — Все больше на словах.

Вот тут я от похвалы действительно смутился и, чтобы не показывать своего состояния, усмехнулся:

— Надеюсь, Анатолий, вы пригласили меня в эту комнату не для того, чтобы сказать в мой адрес лестные слова.

— Да, конечно, — ответил Вольский, чуть приобнял меня и, увлекая за собой, повел к окну, очевидно, подальше от ушей Кати, которая, сообразив, что мы хотим уединиться, с обиженным видом села у двери в кресло.

Когда мы подошли к окну и остановились, Анатолий промолвил:

— Хочу, чтобы вы мне коротко рассказали, как удалось узнать о готовящемся покушении на мою семью и что предшествовало вашему столь внезапному появлению в моем, увы, теперь уже сгоревшем доме.

Я, глядя в окно, за которым по дороге сновали жители поселка, полицейские, пожарные, с минуту молчал, собираясь с мыслями, а затем коротко поведал Вольскому о произошедших со мною за последнее время событиях, начиная с того момента, как ко мне с просьбой расследовать нелепую смерть мужа обратилась Аверьянова.

Вольский выслушал с суровым выражением лица, потом заинтересованно спросил:

— И что, вы так и не догадываетесь, кто убил мужа Кати, Вику и чего этим хотел добиться убийца?

Я развел руками:

— Пока только догадки, Анатолий. Хотя общая картина преступления мне понятна.

Сложив руки на груди, Вольский некоторое время молча стоял, глядя куда-то мимо меня, размышляя о том, что следует делать дальше, потом объявил: