Павел Саксонов - Можайский — 4 - Чулицкий и другие

«Тяжелый!» — крикнул он. — «Ну, приготовились!»

Подталкиваемый снизу, ящик пополз вверх по спуску.

«Держу!» — младший ухватил его, не давая снова заскользить вниз.

Минуту спустя первый ящик был извлечен. Наступила очередь второго, и с ним расправились так же быстро.

— Снимите крышки.

Крышки были сняты. Нашим глазам предстало нечто странное. Точнее, в одном из предметов мы сразу же узнали некое подобие волшебного фонаря, только куда более сложное и громоздкое, с необычным объективом, почему-то отливавшим мертвенной синевой…

— Боже мой! — перебил Чулицкого Саевич. — Боже мой! Они и до этого догадались!

— До чего? — удивленно спросил Чулицкий.

— Синий объектив! — Саевич возбудился до предела. — Знаете, что это такое?

— Что?

— Линза искусственного хрусталя с особенно тщательной шлифовкой и фотохромным эффектом!

— Это так необычно?

— Еще как необычно! Я даже не думал, что кто-то… — Саевич запнулся. — Что кого-то осенит такая идея. А уж чтобы ее реализовать…

— Да что же в этом такого? — недоумение Чулицкого начало перерастать в раздражение. — О чем вы говорите?

Саевич, как мог, пояснил:

— Здесь сразу несколько новаторских решений. Во-первых, сам хрусталь. Вы знаете, что это, в сущности, обычный кварц, а кварц имеет два очевидных недостатка — малую степень преломления и высокую способность светопропускания, в том числе и ультрафиолетового света. Оба этих свойства делают его не лучшим материалом для изготовления линз: при всех прочих равных, линза из кварца получится больше, тяжелее и с худшим эффектом засветки. Но до недавнего сравнительно времени альтернативы кварцу не было: всякая линза делалась из него. Как, впрочем, и все вообще стеклянные предметы. Разумеется, и ныне кварцевых линз — подавляющее большинство, но всё это — обычные линзы. Вы же увидели уникальную . Ее уникальность заключается в том — кстати, это — во-вторых, — что тот, кто ее изготовил, использовал во благо оба ее недостатка. Но в первую очередь, конечно, — высокую светопропускаемость.

Чулицкий пожал плечами:

— Мне это ни о чем не говорит.

Саевич начал горячиться:

— Да как же вы не понимаете! Скажите: вы не заметили, чтобы линза объектива меняла цвет?

И вот эти слова Александра Григорьевича заставили Чулицкого подпрыгнуть:

— Меняла цвет? Да! Но как вы догадались?

— Так ведь я об этом и толкую!

Теперь уже Чулицкий выглядел заинтересованным:

— Ну-ка, ну-ка!

— Еще на стадии приготовления стекла — плавления кварца — в его структуру были внесены кристаллы галоида серебра: того самого вещества, которое — ни много, ни мало — является составной частью фотографической эмульсии. Но только, разумеется, не для того, чтобы придать объективу фотографические свойства, а для того, чтобы сделать его чувствительным к изменению интенсивности потока ультрафиолета. Дело в том, что именно в этом спектре соединения серебра ведут себя наиболее активно. Галоид же имеет свойство менять окраску, что делает его более или менее прозрачным: от полностью прозрачного при низкой интенсивности ультрафиолета до практически непрозрачного при чрезвычайно высокой. Зрительно это выглядит как процессы осветления и затемнения в зависимости от силы освещенности. В нашем случае линза должна была полностью осветляться в помещении и становиться темно-коричневой, темно-серой или даже черной на ярком солнце… или на снегу! Снег, знаете ли…

— Знаю! — воскликнул Чулицкий. — Собственными глазами видел.

— Да: снег обладает очень высокой отражающей способностью. Поэтому даже в хмурый день от него исходит мощный световой поток, включая и свет в ультрафиолетовом спектре. Вы, стоя у аппарата, непременно должны были заметить, как линза меняла цвет в зависимости от того, прикрывали ее от ослепляющего воздействия снега или, напротив, давали к ней доступ.

— Так и было.

— Удивительно!

Чулицкий потер подбородок и задал сам собой напрашивавшийся вопрос:

— Если я правильно понял, эту линзу придумали вы?

Саевич вспыхнул:

— Я так думал!

— То есть — не вы?

— Кто-то меня опередил. У меня, к сожалению, не было ни средств, ни технической возможности создать такую линзу на практике.

— Но идея все-таки ваша?

— Во всяком случае, я пришел к ней самостоятельно.

— И вы полагаете, что кто-то еще до нее додумался?

— Получается, так.

— А вы не говорили о ней с Кальбергом?

Саевич задумался, а потом ответил не слишком уверенно: