Павел Саксонов - Можайский — 6 - Гесс и другие

— Да я…

— А вы , — Можайский особенной интонацией выделил это «вы», — повели себя неразумно. О чем вы думали, когда бегом отправились к Молжанинову, вместо того чтобы мои поручения исполнять?

Гессу пришлось признаться:

— Я думал… я думал, что он и есть тот таинственный человек, через которого клиенты выходят на Кальберга!

— Говоря проще, вы полагали, что Молжанинов — преступник!

— Ну… — смущение, — да.

Можайский направил указательный палец вверх и произнес назидательно:

— Вот видите!

— И все же…

— А дальше он прямо на ваших глазах убил человека!

— Да, но…

— А вы, не обыскав его, не обездвижив, повернулись к нему спиной!

— Юрий Михайлович! — в голосе Гесса появилась такая настойчивость, игнорировать которую Можайский уже не смог.

— Ну? — спросил он. — Ну?

— Да ведь Зволянский сказал мне, чтобы я ничего не предпринимал и просто дожидался прибытия либо его самого, либо чиновника для поручений!

Можайский, невольно отступив на шаг, всплеснул руками:

— И что с того?

— Ну как же…

— Вадим Арнольдович! Дорогой вы мой! — Можайский опять приблизился к Гессу. — Что вы такое говорите? На ваших глазах человек, подозреваемый вами в совершении тяжких преступлений, спокойно, хладнокровно — непринужденно, можно сказать — застрелил собственного служащего, проявив при этом изрядную меткость, а вы положились на приказ Сергея Эрастовича, который ни сном, ни духом…

— Зволянский…

— Сергей Эрастович находился в нескольких верстах от вас. Вам самому не интересно, какой была бы его реакция на обнаружение еще и… вашего трупа?

Гесс вздрогнул.

— Что, неприятно?

Во взгляде Гесса появилась нерешительность:

— Приятного, конечно, мало. Однако, Юрий Михайлович, ситуация была необычной: вы должны с этим согласиться! Молжанинов — по заверению Зволянского — вовсе не был обычным преступником…

— Это вам Сергей Эрастович по телефону сказал?

— Нет, но…

— «Нет, но…» — передразнил Гесса Можайский. — В тот самый момент, когда вы — по вашему же выражению — отшвырнули трубку, схватили револьвер Молжанинова и, сунув его в карман, бросились к вашему убиенному приятелю, вы знали, что Молжанинов — преступник… э… не совсем обычный?

— Нет.

— Ведь поэтому-то — и снова по вашему же признанию! — испугались?

— Да.

— И даже без чувства ложной скромности поведали нам, как справились с собственным страхом?

— Я…

— Так с чем же, а главное — зачем вы спорите?

Можайский, перестав щуриться, посмотрел Гессу прямо в глаза. Тот снова вздрогнул.

— Слушайте, Юрия Михайловича!

Гесс оборотился, на вынувшего изо рта сигару и переставшего дымить Инихова.

— Слушайте, слушайте! — повторил Сергей Ильич. — Вы поступили необдуманно…

Смешок:

— Ему, — Чулицкий, — не привыкать!

Можайский:

— Михаил Фролович!

Чулицкий в очередной раз фыркнул и в очередной же раз отвернулся.

Инихов, улыбнувшись, закончил:

— При других обстоятельствах необдуманность вашего поступка, Вадим Арнольдович, могла бы стоить вам жизни: Юрий Михайлович прав. Да и в том случае, если бы даже вы наверняка знали, что лично вам Молжанинов не опасен, полагаться на такую убежденность не стоит. Ошибиться так легко…

— В общем, — подытожил Можайский, — больше так не делайте!

Гесс вздохнул:

— Если меня вообще оставят на службе…

— Простите?

— Я говорю: если меня после всего случившегося вообще оставят на службе, а не вышвырнут взашей, тогда уж впредь я буду осторожней. Обещаю.

Чулицкий повернулся обратно — лицом к Гессу и Можайскому — и посмотрел на Вадима Арнольдовича внимательно.

Стоя под этим откровенно оценивающим взглядом, Гесс явно испытывал неловкость, но молчал.

Наконец, Чулицкий — уже без фырканий и насмешек — сказал:

— Глупости. Никто вас ни в какую шею не вытолкает!

И вдруг, после непродолжительной паузы добавил:

— А хотите, я лично дам вам рекомендацию?

Гесс смутился:

— Михаил Фролович, я очень признателен вам, но…

Чулицкий, едва ли не копируя на свое лицо доброе выражение лица улыбавшегося Инихова, тоже улыбнулся, и его собственное лицо вдруг приоткрылось необычными для посторонних чувствами — и добротой, и отзывчивостью, и чем-то еще, что лично я навскидку определить не смог, но что мне, тем не менее, понравилось:

— Я, пожалуй, скоро уйду [13] 13 См. ранее. Михаил Фролович и правда вскоре оставил службу. , поэтому бояться мне совершенно нечего. В отличие от Можайского, которому еще служить и служить…