Лариса Соболева: Та, которой не должно быть…

Выехали на шоссе…

На парковой лужайке, окруженной кудрявыми кустарниками и деревьями, группа молодых разношерстных людей спорила о чем-то важном. Группа была разделена на две части, грубо говоря, на старших и тех, кому едва исполнилось семнадцать-двадцать. Причем первая группа из шести человек вела себя мирно, чего не скажешь о второй, правда, ребята еще не дошли до той стадии, когда наиболее убедительным аргументом становятся кулаки. Хотя единственная и самая юная особа в их компании упорно провоцировала на конфликт, задираясь. Впрочем, делала она это не сознательно, а потому, что была плохой девочкой в общепринятом смысле. За спиной Майка чувствовала поддержку четверых парней, но не соизмеряла силы двух групп, конечно, в случае потасовки победили бы парни постарше, среди которых были и совсем взрослые.

– И чем это мы вам не нравимся? – тарахтела Майка на высоких нотах, тараща наглые глазенки семнадцатилетней дурехи. – Что за дискриминация! У нас бабки не те? Или наши колеса вас не устраивают?

– Цыпа, тебе скока лет? – осведомился Звездин из старшей группы.

– Много, мальчик, много, – прищурившись, замурлыкала Майка. – Я хорошо сохранилась.

За ее неширокой спиной заржали пацаны, переглядываясь и подмигивая друг другу. Усмехнулись и те, что стояли напротив, но по-мужски снисходительно, не пряча усмешек, высокомерие из них просто выпирало, Майку это злило.

Внешне она едва дотягивала до подросткового возраста и походила больше на мальчика – женские прелести еще не выросли, может, никогда и не вырастут, но она надеялась. Майя отрастила волосы до лопаток и начесывала их нещадно, чтоб издали было видно: девушка идет. Мало помогало, потому что геи принимали ее за своего-свою. Майка нацепила на себя бижутерию: серьги до плеч, цепочки с подвесками, браслеты. Отказалась от брюк, а брюки так практично! Но чего не сделаешь ради идентификации с женским полом. Она натянула короткую юбку, для удобства – лосины, ведь в одной маленькой тряпке на бедрах ни сесть, ни наклониться нормально нельзя. В довершение замазала личико косметикой, теперь уж никто не спутает ее с пацаном, однако образ получился… мама дорогая! Но у Майки нет мамы, иначе родительница упала б в обморок, увидев дочь, и не очнулась бы никогда.

– Слышь, а права у тебя тоже сохранились? – впервые за время переговоров открыл рот Джидай, лидер взрослых. Описать его можно мизерным количеством слов: нос, сонные глаза, кудри ниже плеч и тело любителя пива.

Майка вытянула накрашенный рот трубочкой, соображала, как сказать, чтоб весомо было. Хотелось бы и остроумием блеснуть, но мозги находились в спячке, к тому же отсутствие чувства юмора у Джидая нарисовано на роже. Майка указала большим пальцем себе за спину на Федьку:

– Права есть у него.

Лучше правды ничего не бывает. А Федя для двадцати одного года выглядел здоровым, сильным, бесспорно красивым. Он стоял вплотную к девчонке, из нагрудного кармана кожаной куртки вынул права и потряс ими в воздухе, улыбаясь во всю ширину большого белозубого рта. Майка вызывающе прислонилась спиной к нему, подняла руки и обняла его за шею, глядя на Джидая с торжеством.

– О’кей, – бесстрастно буркнул Джидай, что означало согласие. Группа Майки не спешила радоваться. – Предупреждаю: у нас все соблюдают правила, абсолютно все. Принципиально соблюдают. Надеюсь, это понятно? – Дождавшись кивков всех пяти голов, он продолжил, указав на Майку пальцем-сарделькой: – Я знаю, что она садится за руль. Если увидим…

– Понял, понял, – сказал Федя, показав ладони в перчатках без пальцев.

Джидай дал отмашку, и его группа как по команде удалилась. Один Звездин оглянулся, затем, сплюнув в сторону, спросил:

– Зачем нам эти сосунки? Джидай, тебе проблем мало?

– Проблемы будут, если эта наглая Килька пожалуется своему пахану, – проворчал тот. – Да и касса заметно увеличится, значит, и выигрыш. С них возьмем двойную таксу – вступительный взнос и на кон. Не переживайте, чуток поиграются и отвалят. А у нас останутся бабки.

Группа «сосунков» тем временем потирала руки, а Майка, взявшая на себя бремя лидерства, сжала костлявый кулачок и процедила:

– Yes! Мы их сделаем.

Дорога из аэропорта длинная, ровная, монотонная. Сократить ее легко – интересной беседой, но, мельком взглянув на дремавшего Сашку, Виталий усмехнулся: за многочасовой перелет у бедняги не нашлось ни полминутки поспать! Трогать его – нет, пускай лучше симулирует сон. Виталий, не отрывая взгляда от дороги, по которой они летели, втянул в диалог Эдгара: