Виктория Готти - Кто-то следит за мной

Статью предваряло короткое, в несколько строк, резюме, словно пояснения в киносценарии:

«Миллиардер, владелец империи по производству игрушек, обвиняемый в убийстве своей старой, прикованной к постели жены, оправдан. Миллер доказывает, что у его подзащитного железное алиби. Сына и партнера Джеймса Миллера, похоже, ждет многообещающая политическая карьера…»

На новостном радиоканале предстоящий суд над Димитрием Константиносом был новостью номер один. Вновь и вновь повторялся вопрос: «Кто заменит Джека Лестера?»

Ни Джеймс, ни Ивен не ожидали, что Димитрий Константинос обратится к ним за помощью. Они полагали, что события прошлого — бездонная пропасть, разделившая их, из чего делали вывод, что Димитрий до конца своих дней не захочет иметь с ними никаких дел. Даже когда судебный процесс над Димитрием перенесли в Нью-Йорк, адвокаты полагали, что он воспользуется услугами Джека Лестера. Если подсудимому предъявлялось обвинение в рамках закона о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкетиров организаций, лучшего защитника в Нью-Йорке, да и во всей стране, просто не было. В последние пятнадцать лет Лестер представлял, и очень успешно, интересы тех, кто обвинялся в вымогательстве, рэкете и отмывании денег.

Этот закон стал гигантским зонтиком, под сенью которого Нью-Йорк воевал с уклоняющимися от уплаты налогов. Поначалу его создавали как инструмент борьбы с организованной преступностью. Под действие этого закона подпадали отмывание денег, вымогательство, уклонение от уплаты налогов и бутлегерство. Такие процессы были коньком Лестера, однако то ли так распорядилась судьба, то ли сам Димитрий приложил к этому руку, но Лестер неожиданно сказался больным и отказался от ведения процесса.

В трубке вновь послышался голос Карин:

— Это мистер Браун. Сейчас он перезвонит вам на мобильный телефон. Извините, мистер Миллер, я не смогла его остановить.

— Ничего страшного. Спасибо, Карин. Скоро увидимся.

Ивен, мысленно застонав, положил трубку. Его отец вел дела Джозефа Брауна и категорически отрицал, что это обстоятельство может негативным образом сказаться на перспективах политической карьеры Ивена. Кевин Аллен не делал секрета из того, что он тоже приглядывается к креслу губернатора. Суд предоставлял Аллену прекрасную возможность связать Миллеров с Джозефом Брауном и тем миром, что стоял за его спиной. Даже оставив за кадром желание окружного прокурора стать губернатором, не следовало забывать о том, что последние десять лет прокуратура не отказывалась от попыток отправить Брауна на казенные харчи. Дважды Брауна арестовывали за уклонение от уплаты налогов, еще один раз, в прошлом году, — по обвинению в рэкете. Но окружной прокурор не сумел даже довести дело до суда, потому что у обвинения не было убедительных улик, с которыми оно могло противостоять блестящим адвокатам «Миллер, Миллер и Финч». Достаточно хорошо изучив тактику Аллена, Ивен не сомневался, что тот попытается вновь надавить на Брауна. На этот раз с тем, чтобы превратить его в главного свидетеля обвинения на процессе Димитрия. Правда, едва ли прокурор добился бы своего. А без показаний Брауна или другого, не менее близкого к Димитрию человека на обвинительный приговор рассчитывать не приходилось.

Тем не менее Ивен пытался убедить отца, что негоже такой уважаемой юридической фирме представлять интересы Джозефа Брауна.

— Он бросает на нас тень, отец. Нам нужна поддержка партии. С таким клиентом нам в ней могут и отказать. Давай от него избавимся.

— Я не хочу этого делать, Ивен. И не могу.

Когда речь заходила о Брауне, Джеймс не желал слушать никаких аргументов. Причину Ивен мог только предполагать. Должно быть, Джеймса Миллера и Джозефа Брауна связывали какие-то дела. Ивен часто задавался вопросом, каким образом их фирма, ранее не выходящая за пределы законодательства о лоббизме и работавшая с уважаемыми, известными всей стране клиентами, занялась защитой Джозефа Брауна, а теперь вот и Димитрия Константиноса.

Ивен переключился на Роз. Утром она неважно выглядела. Уставшая, встревоженная. Он нажал кнопку ее номера, но ему ответил автоответчик. После звукового сигнала Ивен оставил коротенькое сообщение: «Я тебя люблю».

Зазвонил мобильный телефон. На дисплее высветился домашний номер Джозефа Брауна. Ивен нажал на кнопку «on/off» [3] Соединение/отбой (англ.). лишь после четвертого гудка, перед этим потерев пальцами виски, чтобы остановить гулкое биение крови.