Виктория Готти - Кто-то следит за мной

— Как так? Он же ничего не решает.

Ивен не мог не отдать должного Димитрию: тот мог позволить себе сказать «нет» самому Джозефу Брауну! Но уж он-то знал, что Димитрий никогда никого не боялся.

— Ты прав. — Димитрий наклонился над столиком. — Это моя империя. Я сам ее создал.

Димитрия, похоже, захлестнуло бешенство. Такое Ивен частенько наблюдал при работе с богатыми клиентами, которых ему доводилось защищать. Оставалось только надеяться, что ярость эта не прорвется наружу. Публичных скандалов ему и так хватало.

— Значит, ты считаешь, что это Браун?

— Безусловно. — Димитрий криво усмехнулся.

Ивену вспомнилась встреча с Брауном в оздоровительном клубе. Димитрий знал, о чем говорил. А совесть Ивена не позволяла ему что-либо скрывать от клиента: это неэтично, и в отличие от отца, мораль не была для него пустым звуком. Не только присяга, но и узы крови требовали, чтобы он поставил на службу Димитрию все свое мастерство. А уж потом они решат личные проблемы, связанные с Роз.

— Даже не знаю, как бы получше рассказать тебе о… Меня пригласили на встречу с Джозефом.

— Пожалуй, я догадываюсь — в массажный салон…

— Почти угадал — в его клуб. Там я увидел любопытное зрелище: он играл в теннис с Кевином Алленом.

Ивен ожидал бурной реакции, но Димитрий разве что уселся поудобнее и больше ничем своих чувств не выдал.

— Они предложили тебе деньги за проигрыш процесса. — Димитрий не спрашивал — утверждал.

— Денег не предлагали. Твой тесть отдал приказ. Я, как видишь, не подчинился.

— И что ты теперь намерен предпринять?

— Не знаю. Но, поверь, я что-нибудь обязательно придумаю.

Вернулся официант с заказом, разложил приборы, вновь оставил их вдвоем. Затянувшуюся паузу прервал Димитрий.

— Послушай, учитывая поднятую вокруг нас шумиху, я очень ценю твою верность.

«Верность, надо же такое сказать!» — мысленно простонал Ивен.

— Мы оба понимаем, что выигрыш позволит нейтрализовать поток антирекламы, обрушившейся на тебя отнюдь не по моей вине. — Димитрий оперся локтями на стол. — Понимаю, тебе трудно поверить, но Роз тебе не изменяла.

— Ты прав, я тебе не верю.

Брови Димитрия взлетели вверх.

— И что из этого следует, господин адвокат? Могу я по-прежнему на вас рассчитывать? Мы настроены на победу?

Конечно, Ивен должен выиграть, если хочет стать губернатором, хотя в последнее время, когда рушился привычный ему мир, он все меньше значения придавал своим честолюбивым планам.

— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил Миллер.

Юридическую библиотеку, расположенную на первом этаже, Кевин Аллен не жаловал, но сейчас пришлось ее посетить. Затхлый запах старых, потрепанных книг напоминал ему о тех причинах, по которым он всегда благоговел перед законом. Кевин сначала мучился угрызениями совести: он предавал свою профессию. Но потом чувство вины поутихло. Он уже перешел Рубикон, согласился на компромисс и тем самым отрезал себе пути к отступлению.

В библиотеке, подальше от телефона, он решил обдумать создавшуюся ситуацию. Улики, которыми он располагал, могли уничтожить Димитрия и развалить его защиту. Но добыл он их незаконным путем, а потому приходилось взвешивать «за» и «против». Конечно, существовала профессиональная этика, но в шкале ценностей Аллена она занимала далеко не первое место. Однако незаконно добытые улики таили в себе немалую опасность. Они могли стать бумерангом, который не только сметет позиции обвинения, но и поставит крест на его политическом будущем.

Кевин долго думал о Константиносе и его вечной Немезиде, Джеймсе Миллере. Думал о самоуверенности Димитрия, его холодном, наглом взгляде. Если бы речь шла исключительно о личной ненависти, Кевин не колеблясь бы принял решение, но, разумеется, на карту было поставлено нечто большее. И уж конечно, не следовало забывать о мотивах Джеймса Миллера.

Кевин точно знал, почему Джеймс хочет избавиться от Димитрия. Об этом знали и другие сотрудники прокуратуры Нассау, но они уже давно не работали: кто вышел на пенсию, кто умер. И лишь один прокурор Кевин Аллен все еще оставался в гуще событий. И был в курсе титанических усилий Джеймса Миллера, предпринятых для того, чтобы уберечь от скандала сына и невестку и переложить вину за смерть Тома Кальветти на Константиноса.

Лежащие перед Кевином бумаги подталкивали его к принятию определенного решения. Если бы ему удалось представить суду эти незаконные улики, то какое-то время можно было бы ни о чем не беспокоиться. Кто поверит Димитрию Константиносу, осужденному рэкетиру? И как мог Ивен Миллер продолжать борьбу, если его отец готов переметнуться на сторону противника?