Виктория Готти - Кто-то следит за мной

Джанетт Инглиш, директор по рекламе «Бордмен букс», словно подслушала ее мысли.

— А где ваш назойливый рекламный агент?

Красавица афроамериканка улыбалась, чем-то напоминая Роз голливудскую звезду Холл Берри. В рекламном бизнесе все знали, сколь активно защищал Дарио интересы своих клиентов, и не упускали возможность подколоть его.

— Подозреваю, следит за тем, чтобы кухня работала бесперебойно, — улыбнулась Роз.

— А может, готовится закусить тысячью горлиц с розами в клювиках? — поддержала игру Джанетт.

Розы… Нет, о них ей сейчас думать совсем не хотелось.

— Утром я говорила с вашим французским издателем, Роз, — вступила в разговор Сюзан Шапиро, заместитель директора по рекламе. Роз всегда думала, что именно такие, как Сюзан, и должны заниматься рекламой. Красивые, обаятельные и большие выдумщики. — Они от вас в восторге.

— Благодарю, — ответила Роз.

К ним присоединился Ивен и заговорил с Джанетт Инглиш о достоинствах и недостатках организаторов лекционных туров: Ивен намеревался воспользоваться услугами одного из них.

— Ивен, дорогой, пожалуйста, ни на секунду не упускай из виду Алексис, — попросила мужа Роз. — А я покружу по залу, поблагодарю моих гостей.

И хотя она пыталась оставаться любезной и внимательной, в ее подсознании мелькали зловещие тени. Полученное послание не выходило у нее из головы, пока она ходила по залу, перекидываясь парой слов с другими писателями, поздравляя их с последними книгами. Довольно долго Роз беседовала со своим идолом, Мэри Хиггинс Кларк (Роз видела в ней литературного наставника с тех пор, как прочитала ее роман «Где дети?»). Когда же Мэри заговорила о том, как она счастлива со своим новым мужем, Роз быстро взглянула на Ивена, стоявшего рядом с Алексис. Она тоже любила своего мужа. Она обожала его, когда они были детьми, и у нее никогда не было сомнений в том, что они останутся друзьями на всю жизнь.

Но теперь Димитрий, единственный человек, сумевший заглянуть в глубины ее души, вновь ворвался в их мирную жизнь. И она не могла не задаться вопросом: а не собирается ли он выставить на всеобщее обозрение все миллеровские секреты, по ходу замарав и ее? Мог Димитрий прислать ей эти розы?

— Ты глупая гусыня, — пробормотала Роз.

— Извини, что ты сказала? — спросила Кирби Рид, ее редактор, озабоченно всматриваясь в лицо Роз.

— Разговариваю сама с собой. — Роз вздохнула. Провела рукой по лбу, отбросив упавшую прядку. — Писатели, они такие. Тут очень жарко. Надо выпить газировки. Составь мне компанию, Кирби.

Солнце уже зашло, и теперь на знаменитом потолке Звездного зала замерцали звезды. Конструкция потолка обеспечивала полную имитацию ночного неба, и эффект достигался потрясающий. Зал внезапно увеличился в размерах, потолок действительно превратился в небо. Если бы Роз не знала, что находится в центре Манхэттена, она бы без труда представила себе, что вокруг просторы Монтаны, а над головой сверкают мириады звезд. Не потолок, а произведение искусства!

Мэрилин нашла ее, сказала, что Ивен приглядывает за Алексис. Мэрилин держалась поблизости, и Роз видела, что ее подруга встревожена. Она догадалась, что Кент попросил сотрудников безопасности проверить весь зал, и Мэрилин сама убедилась в том, что служба безопасности усилила бдительность. Роз успокоилась. Наконец-то вспомнила о том, что этот великолепный прием устроен в ее честь, вновь начала получать удовольствие от комплиментов. Как ей нравилось быть в центре внимания!

— Ты великолепно выглядишь, — раздался за спиной негромкий мужской голос.

Вздрогнув, Роз обернулась и увидела перед собой Джона Макклелланда, издателя, который давно хотел переманить ее от «Бордмена».

— Тебе нравится, Джон? — Роз чуть повернулась, чтобы он мог лучше разглядеть новое черное платье. Джон Макклелланд не вызывал у нее отрицательных эмоций, и она с удовольствием подтрунивала над ним. Роз указала на себя, потом обвела рукой толпу. — Все это могло быть твоим… прием, гости.

— И деньги, которые зарабатывает «Бордмен»! — покивал Джон. — Скажи мне, на каких условиях ты готова стать моей, и завтра же, ранним утром, я позвоню Мэрилин.

— Я дразню тебя, дорогой. «Бордмен» дал мне пропуск в литературу, а твой издательский дом, насколько мне помнится, отклонил обе мои первые рукописи, потому что тогда моего имени никто не знал.

— Сдаюсь, — признал свое поражение Джон. — Во всяком случае, сегодня. Но без борьбы я тебя не уступлю.