Марианна Баконина: Девять граммов пластита

– Это да, это серьезно. Но понимаешь, у меня и так полтора рудокопа. Маневич с камерой в Громове, у них там полеты, еще одна камера в командировке. И никого из тех, кто имеется, я не могу послать в «Тутти-Фрутти». Странная история. У нас утром был звонок, сообщили, что там весь хлеб отравлен. Отвечала Рыбкина. Сама можешь представить, что она ответила. И в журнал какую-то ерунду записала. Могу ознакомить. – Лана откашлялась и процитировала: – «Десять ноль-ноль, звонил неизвестный, приглашает на съемку в мини-пекарню „Тутти-Фрутти“, Таврическая, четыре…» Или девять, не разберешь. «Там весь хлеб отравленный. Телефона не оставил». Подпись… Представь, прихожу на работу, а в журнале такая дурь.

– Может, кто-нибудь гвоздь в батоне нашел, вот и позвонил?

– Я тоже так решила и в голову эту «Тутти» брать не стала, но затем пришла информашка от «Интерпоста». Читать?

Лизавета промолчала, лишь тихонечко вздохнула. Она-то надеялась провести день мирно, почистить перышки, а вечером во всем блеске встретить Сергея, он обещал заехать за ней в восемь…

Верейская сделала вид, что не услышала вздоха.

– Значит так, это передает «Интерпост», время – десять пятьдесят пять. Читаю. «Сообщение о чрезвычайном происшествии пришло из Петербурга. В десять двадцать утра в офис Петербургского отделения „Интерпоста“ позвонил неизвестный и сообщил, что весь хлеб, выпеченный сегодня утром в мини-пекарне „Тутти-Фрутти“, отравлен. При выяснении обстоятельств стало известно, что булочная при пекарне сегодня сразу после начала работы была закрыта якобы по техническим причинам. На место происшествия прибыли представители правоохранительных органов, там же находится корреспондент „Интерпоста“. Пока нельзя с уверенностью заявить, что имел место террористический акт, идет проверка».

Лизавета даже присвистнула:

– Ой, дела!

– Вот видишь, я знала, что тебя это заинтересует. – Верейская явно почувствовала, что потенциальный корреспондент уже заглотнул наживку и трепыхается у нее на крючке. – Думаю, ты сможешь собраться минут за двадцать. Я высылаю бригаду, они за тобой заедут. Оператор Гайский.

Имя оператора названо, следовательно, корреспондент завербован, сопротивляться бессмысленно.

– Хорошо, через двадцать минут я их жду. – Лизавета покорно вздохнула. – Пусть возьмут радиотелефон, радиомикрофон и аккумуляторную подсветку.

Не имело никакого смысла объяснять свои проблемы ответственному выпускающему, у которого голова болит о том, чем заполнить выпуск и кого послать на ответственную съемку при общем и тотальном дефиците толковых и пишущих корреспондентов. Например, говорить, что Сергей заедет за ней домой в восемь. А Лизавета вряд ли окажется дома в восемь, потому что вечерний выпуск, для которого она будет готовить репортаж, в это время только начнется. Значит, они с Сергеем разминутся, и он, скорее всего, обидится. А она не хочет его обижать… Хотя, конечно, можно оставить ему записку прямо на дверях с просьбой заехать за ней на студию.

Лизавета улыбнулась и пошла в ванную. У нее есть еще время на то, чтобы привести себя в порядок.

Ровно через двадцать минут она выглянула в окно, увидела бежевый «рафик», проверила, в сумке ли ключи, и, схватив куртку, захлопнула дверь. Последнее, что она сделала, – это прилепила рядом с глазком листочек, адресованный господину Давыдову.

– У нас «уходящее событие» и криминал. Подсветку и радиомикрофон взял? – этот вопрос Лизавета задала, даже не поздоровавшись.

– С трудом, но вырвал, – солидно пробасил в ответ Славик. И нисколько не обиделся.

Он знал, что такое «уходящее событие». Так телевизионщики называют некое мероприятие или акцию, которые следует снимать с наскока, без подготовки и без дублей. «Уходящее событие» – это когда нельзя подойти к участникам и попросить их сделать все то же самое еще раз, специально для съемки. Тележурналисты и телеоператоры часто проделывают это. Лизавета сама не раз просила повторить интервью или, обаятельно улыбаясь, предлагала участникам передачи снова пройтись по аллее к памятнику. Особо ей запомнилась съемка возложения цветов на Сенатской площади в день памяти декабристов. Бригада опоздала буквально на две минуты, все произошло на их глазах, пока машина разворачивалась на Сенатской. Лизавета была тогда начинающим репортером и страшно расстроилась, когда, выйдя с оператором из машины, увидела, что цветы – красные гвоздики – уже лежат строгим каре, как когда-то стояли взбунтовавшиеся полки. Но оператор был старым и мудрым, он посоветовал Лизавете не вешать носа и подошел к группе людей, участвовавших в церемонии возложения цветов. Улыбнувшись, он зычным голосом возвестил: "Товарищи, большая просьба, соберем сейчас цветы и возложим их еще раз, специально для «Курьера» – тогда они снимали репортаж именно для этой передачи. Люди послушно разбрелись, собрали цветы, построились и по команде повторили всю процедуру. Получилось даже лучше, синхроннее. Среди тех, кто возлагал цветы вторично, были и потомки декабристов. И ни один не возмутился. Все восприняли просьбу как должное. Телевидение у нас любят. Американская поговорка насчет того, что любое событие становится значительным фактом лишь после того, как попало в телевизор, справедлива и для России.