Харлан Кобен - Один неверный шаг

Оператор отеля быстро соединил его с номером, но трубку никто не взял. Он оставил сообщение и позвонил в офис.

— У нас большая проблема, — сказала Эсперанса.

— В воскресенье? — удивленно спросил Майрон.

— Господь, возможно, отдыхает по воскресеньям, а вот владельцы команд — далеко не всегда.

— Ты слышала о Хорасе Слотере? — спросил Майрон.

— Да, — ответила Эсперанса. — Мне очень жаль, что все так случилось, но у нас есть еще бизнес, требующий неусыпного внимания. А вот теперь возникла проблема…

— Какого рода?

— «Янки» хотят «продать» Лестера Эллиса. «Сиэтлу». В связи с этим завтра утром собирают конференцию.

Майрон потер переносицу указательным и большим пальцами.

— От кого узнала?

— От Девон Ричардс.

Надежный источник. Проверенный. Вот дьявольщина!

— А сам Лестер в курсе?

— Еще нет.

— Его удар хватит!

— Думаешь, я об этом не знаю?

— Идеи какие-нибудь есть?

— Ни единой, — сказала Эсперанса. — Впрочем, мелкой сошке вроде меня можно особенно не напрягать мозги. Это как дополнительная неоплачиваемая льгота.

Его аппарат просигнализировал, что до него пытаются дозвониться.

— Я тебе позже перезвоню, — сказал Майрон, переключился на другую линию и произнес: — Алло?

— За мной следят, — сказала Франсин Нигли, чей голос он узнал почти мгновенно.

— Ты где?

— На пересечении дорог «А» и «Р» рядом с развязкой.

— Какая машина?

— Голубой «бьюик-скайларк». Не новый. С белой крышей.

— Номера срисовала?

— Нью-Джерси, четыре-семь-шесть-четыре-пять Тэ.

Майрон секунду обдумывал ситуацию.

— Когда начинается твоя смена?

— Через полчаса.

— Твоя сегодняшняя работа связана с разъездами или сидением за столом?

— С сидением за столом.

— Хорошо. Попробую сесть на хвост этому парню.

— Сесть на хвост?

— Если ты будешь постоянно находиться в участке, вряд ли этот тип захочет тратить погожее воскресенье, сидя весь день в машине рядом с твоей конторой. Наверняка за это время он куда-нибудь съездит. Ну а я послежу за ним.

— Станешь хвостом хвоста?

— Совершенно верно. Поезжай по Маунт-Плезент к Ливингстон-авеню. Там я его и перехвачу.

— Послушай, Майрон…

— Слушаю тебя внимательно…

— Если ты влез во что-то важное, то я тоже хочу в этом участвовать.

— Хочешь? Будешь!

Когда она повесила трубку, Майрон поехал в сторону Ливингстона и припарковался около круглой Мемориальной площади, или «кольца», рядом с поворотом на Ливингстон-авеню. С того места, где он остановился, открывался отличный вид на полицейский участок, а также не составляло труда быстро добраться до любой дороги или шоссе. Не выключая мотор, Майрон смотрел в окно на горожан, во всех направлениях пересекавших мемориальное «кольцо», достигавшее полумили в окружности. Уму непостижимо, сколько жителей Ливингстона самого разного вида, возраста, достатка и происхождения пересекли «кольцо» за сравнительно небольшой отрезок времени. Часто встречались пожилые леди, двигавшиеся очень медленно и в основном парами. Те старушки, что пошустрее, делали на ходу дыхательные упражнения, а некоторые даже сжимали в кулаках маленькие гантели. Попадались истязавшие себя бегом пары под пятьдесят или даже под шестьдесят, одетые в одинаковые спортивные костюмы. Легкой поступью проносились стайки тинейджеров, болтавшие о чем-то своем, ни на секунду не закрывая рта. Четко и размеренно двигались в среднем темпе «серьезные» бегуны и бегуньи, с пренебрежением поглядывавшие на жалких «любителей». У них были строгие, волевые лица, повязки на лбу, глаза прикрывали зеркальные солнцезащитные очки, и почти все, даже мужчины, демонстрировали голые накачанные животы. И что, спрашивается в них такого особенного?

Майрон усилием воли заставил себя не думать о том, что они с Брэндой целовались. Или о том, как она ему улыбалась, когда они сидели друг против друга за столом для пикника. Или как она вспыхивала, когда волновалась или была чем-то возбуждена. Или о том, какой живой и непосредственной показала себя, когда общалась с гостями на барбекю. Или какой нежной и заботливой была, когда бинтовала разбитую коленку маленькому Тимми.

Трудно было не думать о ней, но он старался.

На мгновение ему пришла в голову мысль о том, одобрил бы Хорас их отношения. Странная мысль, как ни крути. Но она тем не менее его посетила. В самом деле, что сказал бы по этому поводу его старый ментор? Честно говоря, Майрон не очень хорошо представлял себе, что значит встречаться с чернокожей девушкой. Его, несомненно, тянуло к ней, но нет ли в этом патологического притяжения, связанного с табу. Или, скажем, с подсознательным отторжением? Интересно, если бы они соединились, что ждало бы их в будущем? Он на мгновение представил, что они живут в небольшом домике в пригороде. Она — детский врач, он — спортивный агент, она — черная, он — белый. Короче говоря, смешанная во всех отношениях пара, которая по идее должна одинаково воспринимать действительность и видеть одинаковые сны… Тут Майрон волевым усилием заставил себя отбросить мысли, которые заслуживали лишь одного названия: «глупые». Как может взрослый занятой человек, к тому же связанный давними отношениями любви и душевной привязанности с молодой, но уже известной в определенных кругах писательницей, находящейся сейчас по литературным делам в Лос-Анджелесе, всерьез размышлять о совместной жизни с чернокожей девчонкой, с которой знаком всего два дня?