Харлан Кобен - Один неверный шаг

— Старик Брэдфорд был связан с бандитами, настаивавшими на организации союза. Прежде эти люди занимались исключительно нелегальной деятельностью — шантажом, разбоем, вымогательством, контролировали проституцию и так далее… И вдруг в один прекрасный день стали крупными специалистами в области прав рабочих и охраны труда. Но я продолжал с ними бороться и постепенно начал одерживать верх. В результате старик Брэдфорд отправил в это самое здание на переговоры своего сына Артура в компании с Сэмом Ричардсом. Этот сукин сын все время только подпирал стенку и помалкивал. Зато Артур, войдя в офис, сразу плюхнулся в кресло и, задрав ноги, утвердил свои грязные подошвы на моем рабочем столе. Далее он сказал, что в принципе одобряет организацию профсоюза и, более того, готов поддержать его материально. Я ответил этому юному наглецу, что дело, о котором он толкует, имеет совершенно определенное название — а именно: вымогательство, — и велел ему убираться из моего офиса ко всем чертям.

На лбу отца при этих словах выступили крохотные капельки пота. Он вынул платок и промокнул лоб. Так он делал во время разговора несколько раз, хотя в кабинете работал вентилятор. Последний, впрочем, поворачивался во все стороны и, словно дразня присутствующих, нес то живительную прохладу, то, когда его бешено вращавшиеся лопасти отворачивались от стола, позволял духоте и жаре вновь сгуститься в этой части помещения. Майрон посмотрел на семейные фотографии, где были запечатлены его родители во время круиза по Карибскому морю. Этим снимкам исполнилось лет десять, и родители на них казались здоровыми, веселыми, загорелыми и молодыми. По крайней мере на фотографиях они выглядели значительно моложе, чем сейчас. И этот факт поразил Майрона в самое сердце.

— И что произошло потом? — спросил Майрон.

Отец сглотнул, перевел дух и продолжил рассказ:

— И тогда впервые за все это время заговорил Сэм. Отлепившись от стены, он подошел к моему столу и посмотрел на наши семейные фотографии, доброжелательно улыбаясь, словно знал всех нас очень давно и считался другом семьи. А потом достал из кармана садовый секатор и швырнул его на столешницу.

У Майрона по спине пробежала холодная дрожь.

«Только представьте, какой ужасный урон эта штука может причинить человеческому существу, — сказал Сэм. — Представьте также, как она отсекает по одному человеческие члены, как долго при таком условии могут длиться муки и сколь страстно мученик будет призывать смерть, которая, при умелом использовании этого инструмента, может наступить очень и очень не скоро». Вот и все его слова. После этого Артур Брэдфорд расхохотался, и они оба вышли из офиса.

Отец схватил кофейную чашку и вновь попытался глотнуть из нее, но у него опять ничего не получилось, поскольку в чашке по-прежнему не было кофе. Майрон протянул ему жестянку с «Йо-хо», но отец отрицательно покачал головой.

— Я вернулся домой и весь вечер пытался делать вид, что у меня все тип-топ. Пытался есть, пытался улыбаться, даже попытался поиграть с тобой в саду. Но все это время я думал только об одном: о том, что сказал Сэм. Твоя мать чувствовала, что со мной что-то не так, но впервые в жизни воздержалась от каких-либо вопросов. А потом я пошел спать, но никак не мог заснуть. Все происходило в полном соответствии со словами Сэма. Я дал волю воображению. Представлял, как секатор отхватывает по кусочку живую человеческую плоть. Медленно. И какой ужасный крик вызывает каждое подобное действие. Неожиданно зазвонил телефон. Я приподнялся на постели, машинально бросив взгляд на часы. Стрелки показывали три утра. Я сорвал трубку с рычагов, но мой неизвестный абонент молчал. И тут я понял, что это кто-то из них. Я слышал дыхание этого человека. Но он так и не соизволил сказать мне хотя бы слово. Тогда я повесил трубку и вылез из постели.

Дыхание отца стало прерывистым, а в глазах заблестели слезы. Майрон вскочил со стула, искренне желая хоть чем-то ему помочь. Но отец поднял руку, призывая сына успокоиться и вернуться на место.

— Позволь мне закончить рассказ, ладно?

Майрон кивнул и вновь опустился на стул.

— А потом я прошел в твою комнату. — Голос отца звучал монотонно и безжизненно и, казалось, был совершенно лишен эмоций. — Возможно, ты знаешь, что я заходил в твою спальню довольно часто. Иногда присаживался на край кровати и наблюдал за тем, как ты спишь.

Переполнившие глаза слезы потекли у него по щекам.