Фридрих Незнанский - Отмороженный

Впрочем, возможно, придуривается. Или тянет время.

– Ну не я же, – хмыкнул я.

– А что я, помню? – спросил он с вызовом.

Идиотская манера – отвечать вопросом на вопрос. Если позволить, допрос снимут с тебя. И еще заставят расписаться в бланке допроса.

– Здесь я задаю вопросы, – сказал я тоном следователя НКВД из фильмов о культе личности и его последствиях.

– В понедельник, когда вы только сюда переехали, – деликатно вмешался Володя.

– Ну так бы и сказали сразу: в понедельник! – оживился Дмитро. – Так мы сразу на рынок махнули. Сначала на Черкизовский, потом в Лужники. Только под ночь вернулись. Не одни, правда…

– С девушками? – спросил Володя.

– Ну. Знакомых встретили. Пригласили.

– Товар куда дели? – спросил я нетерпеливо. Еще ударится в воспоминания о проведенной ночи, если не остановить.

– Как – куда? – опять не понял он. Или собирался вывести меня из равновесия, или уж таким уродился.

– Да. Куда? – Я постарался взять себя в руки.

– А на вокзал. Куда еще?

– Квитанция есть? – спросил Володя.

– Микола! – вдруг крикнул Дмитро. – Квитанция у тебя?

– Бис его знает! – отозвался Микола. – Мабуть, у тебе?

– Все разговоры при нас только на русском, – предупредил я.

Он молча кивнул, стал шарить по карманам. Действительно, черт его знает. Чего только не было в его карманах! Обертки от презервативов, автобусные билеты и малоотличимые от них карбованцы.

– Нашел? – снова крикнул Дмитро, продолжая безуспешные поиски.

Мы с Володей переглянулись. Ваньку валяют эти коммерсанты фиговы или действительно такие лопухи.

– Надо бы их снова воссоединить, как Украину с Россией, – кивнул я на портрет Богдана Хмельницкого, красовавшийся на карбованце.

Володя отвел Дмитро в комнату. Там они озадаченно уставились друг на друга.

– У тебе була, – сказал Микола.

– Все разговоры только на русском, – противным протокольным голосом напомнил Володя.

Они сопели, бледнели, кряхтели и покрывались потом, шаря по карманам, потом по ящикам шифоньера с зеркалом.

Похоже было на правду. Незадачливые коммерсанты, которых обворовали. В принципе можно было закругляться. Но что-то останавливало. Было предчувствие: что-то они все-таки знают, хотя сами об этом пока не догадываются или не придают этому значения.

– Этих девушек вы хорошо знали? – спросил Володя.

– Люся и Оксана, – выпрямился Микола. – А что?

– После них вы видели квитанцию? – продолжал Володя.

Они переглянулись, пожали плечами. Или великие артисты, или…

Кажется, я понял Володю. И в целом мысленно одобрил. Квитанции, то бишь этих девиц, найти легче, чем киллера. Тогда ребята из благодарности расшибутся в лепешку и постараются вспомнить. Еще не факт, что знают, не факт, что смогут или захотят что-то вспомнить, но все же…

– Долго они были у вас? – спросил я.

Они снова переглянулись. Ни черта ведь не помнят. Только головную боль после вчерашнего и помнят…

– В среду ушли, – упавшим голосом сказал Дмитро. – Вот лярвы!

– Полегче! – хором сказали Люда и Света. – Сами кто?

Прорезались наконец. Хотя бы в качестве обиженных дам.

– Вы помните, как они уходили, – спросил Володя, – вы это видели?

Опять в точку. Я, пожалуй, возьму его к себе, в следственную бригаду.

– Не помню… – понурил голову Дмитро.

Микола молчал, уставясь в пол. Даже захотелось им помочь. Пропадут ведь вдали от батьковщины среди ворогов москалей.

Володя опять понял меня с полувзгляда.

– Где они торгуют? – спросил он.

– В Лужниках, говорил уже, – угрюмо и обиженно ответил Дмитро.

Я не помнил, чтобы он говорил о чем-то подобном, но решил промолчать.

– Если мы вам найдем их… – начал Володя, испытующе глядя на хлопцев. – Поможете нам?

– Да в чем? – приложил руки к груди Микола.

– Поможем, поможем, – поспешно закивал Дмитро.

– Договорились, – сказал я.

Риск, конечно, был, если говорить о потерянном времени, которого постоянно не хватало. А эти хлопчики, выходит, сидели тут всю неделю, бражничали, отсыпались. До киллеров ли им было? Что они могли увидеть? А то же, что могли бы увидеть другие жильцы дома. Теперь я понял, почему они могли нам пригодиться.

Не сегодня завтра они уедут. А жильцам – оставаться. Потому и осторожничают они, даже если что-то знают. А этим чего бояться?

В Лужниках, куда мы добирались, попадая в пробки и совершая объезды, нужные нам киоски мы нашли не сразу.

Там сегодня торговали какие-то смуглые брюнеты. Хотя что значит «какие-то»? Наверняка бакинцы, дружный народ. Никого из посторонних в свою «коза ностру» не подпустят. Хохлушкам еще доверяют.