Фридрих Незнанский - Осужден и забыт

– Нет.

– Вот видите. В любом случае, если возникнут всякие осложнения, без согласования с вами из Кыштыма не просочится ни одно слово. Может быть, вы пока распорядитесь насчет обеда? Извините, что я вас прошу, – милейшим тоном прошептал я.

– Ладно, говорите. Охрана за дверью. Если что, кнопка под столом.

– Понятно.

«Странно, почему он обиделся? – подумал я, провожая Лопатина недоуменным взглядом. – Может, ждал чего? Денег? Да вряд ли, с нас, представителей Генпрокуратуры… Хотя кто его знает? А может, просто смутился, нечасто ведь гости из Москвы приезжают. Черт его знает, поймешь тут местный менталитет…»

Я вернулся к столу.

– Садитесь на диван, – доброжелательно предложил Турецкий Трофимову. – Там вам удобнее будет беседовать.

– О чем мне с вами беседовать? – не меняя позы, спросил старый зек.

– Сигарету хотите?

Я осекся, поняв, что со скованными за спиной руками Трофимов не сможет курить. Турецкий вызвал охрану и попросил снять наручники.

– Не положено.

– Ну так застегните наручники впереди, чтобы он руками мог пользоваться.

Охранник выполнил эту просьбу.

– И еще два стакана чая принесите.

Охранник вышел. Я прикурил для Трофимова сигарету и подал. Тот, затянувшись, с интересом повертел ее перед глазами.

– «Мальборо»?

– Да, «Мальборо».

Трофимов хмыкнул и качнул головой.

– Давно я не курил таких… – но тут же осекся и замолчал, опустив взгляд.

– Нам нужна информация об убийстве заключенного, которое произошло в этой колонии в восемьдесят пятом году. Вы в то время находились уже здесь? – спросил Турецкий.

– Зачем спрашивать? Откройте материалы личного дела.

– Документы могут давать ошибочную информацию. Мне нужен ваш ответ.

Трофимов снова усмехнулся.

– Документы никогда не ошибаются, гражданин начальник.

– Все-таки вы находились в восемьдесят пятом году в Кыштымской колонии?

– Ну, находился.

– Были переведены сюда из другой зоны?

Трофимов кивнул – чуть более заинтересованно.

– Вы были знакомы с заключенным Михайловым Алексеем Константиновичем? – вставил я.

Трофимов странно усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет, гражданин начальник, я такого не припомню.

– Михайлов жил в одном блоке с вами. Посмотрите на фотографию.

Я выложил на стол старый, еще шестидесятых годов, любительский фотоснимок, на котором было запечатлено веселое, улыбающееся семейство – красавец муж в смокинге, жена в светлом платье и шляпке и двое карапузов разного возраста, но в одинаковых матросских костюмчиках.

– Посмотрите на этого человека. – Я ткнул пальцем в изображение красавца мужа. – Подумайте, припомните. Вы должны были его знать.

– Это что за барин? – насмешливо глядя на фотоснимок, сказал Трофимов. – Не припомню здесь такого.

«Ты только погляди, – с уважением подумал я, – даже бровью не повел. Настоящий разведчик».

– Должны помнить, – строго сказал Турецкий. – Этот Михайлов был убит здесь, на зоне, расстрелян охраной якобы при попытке к бегству. Помните хотя бы этот случай?

Трофимов упрямо молчал.

– Я здесь уже пятнадцать лет, – сказал он наконец, – и за это время понял одну непреложную истину: у кого короче память, тот дольше живет. Так что зря вы приехали. Я ничего не знаю.

…Первый взрыв взломал толстую кромку льда возле берега. Оглушенная вторым взрывом, кверху пузом стала всплывать жирная енисейская рыба.

– В воду! – командовал бригадир, и пятнадцать кыштымских зеков с быстротой сеттеров бросились в воду, собирая дырявыми ведрами, корзинами, просто руками плывущую поверху рыбу.

Глаза их блестели от голода и предвкушения горячей ухи. Ни ледяная вода Енисея, ни мороз не казались им страшными.

– Все-таки добились, а! – перешептывались те, кто знал про письмо начальнику зоны.

– Эх, жаль, нет Деда. Кто без него приготовит смачную ушицу?

Добычу ссыпали в мешки и бегом таскали к грузовику. К вечеру команда рыболовов прибыла обратно в Кыштым, но на въезде в поселок зеки с удивлением и разочарованием увидели, что грузовик, на котором везли рыбу, поворачивает не в сторону зоны, а к поселку.

Зеки поняли, что их обманули. Начальство наловило рыбы для себя.

В тот вечер гороховая баланда всем казалась еще горше, чем обычно. Никто не торопился ее есть. Перед глазами рыболовов стояли соблазнительные картины: горы жареной рыбы, фаршированные щуки на длинных блюдах, котлы дымящейся пряной ухи…