Фридрих Незнанский - Осужден и забыт

Доводим до вашего сведения, что в связи со сложившейся из-за нехватки продуктов питания ситуацией заключенные выдвигают руководству следующие требования: срочно обеспечить население колонии едой в трехдневный срок. Для этого предлагаем организовать бригады для ловли рыбы в Енисее, сбора в тайге съедобных растений и пр. В случае, если руководство колонии не учтет наших требований, контингент колонии за себя не отвечает. Все последствия такого решения окажутся на вашей совести.

И подпись: общее собрание заключенных

Кыштымской колонии.

Лопатин несколько раз перечитал петицию, пытаясь найти слабое место, которое выдавало бы автора анонимки. Но первая пришедшая Лопатину мысль, что письмо – всего лишь розыгрыш подчиненных, при повторном прочтении анонимки сменилась предположением мрачным и тревожным. Письмо, понял Лопатин, не было фальшивкой, и написано оно зеками, и положено ему прямо на стол…

Лопатин созвал срочную планерку начальников подразделений.

На собрании злосчастную грамоту передавали из рук в руки. На лицах подчиненных Лопатин видел выражение того же недоверия и недоумения, с каким сам всего лишь час назад читал письмо от «общего собрания» кыштымских зеков.

– Что это такое?

Подчиненные уныло молчали.

– Кто это мог написать? Кто тут у нас такой грамотный писарь?

До Лопатина донесся задушенный смешок.

– Кому это так весело? – прикрикнул он.

Начальник третьего отряда Саламов кашлянул в кулак.

– Саламов, вы хихикаете?

Саламов сдвинул брови, придал лицу серьезное выражение и выпрямил спину.

– Колония на грани бунта, а вам смешно? – строго спросил Лопатин.

– Извините, товарищ майор. Само вырвалось…

– Не вижу в сложившейся ситуации ничего веселого, – Лопатин грозно качнул головой.

– Да я, когда вы сказали, кто тут у нас писарь, подумал про одного осужденного из моего отряда, мы его между собой «писарем» называем, – оправдываясь, объяснил Саламов и, поймав на себе вопросительный взгляд Лопатина, добавил: – Письма он на волю зекам пишет.

– Кто такой?

– Трофимов. При пищеблоке он…

– Так что, выходит, твой Трофимов не только зекам, но и мне письма пишет?

– Нет, – с уверенностью покачал головой Саламов, – он не мог. Вы его разве не помните, товарищ майор? Это дед такой худой, который лет десять у нас. Местный динозавр.

Сказал и осекся. Вспомнил свой последний разговор с Дедом на кухне пищеблока и даже растерялся: неужели все-таки накапал начальству? Выходит, он, Саламов, проморгал? Начальство узнает – даст по башке…

Лопатин посмотрел на подчиненных. Все они, разумеется, знали, о каком Трофимове шла речь, и тоже снисходительно хмыкали – не он!

Последние пару лет начальники в Кыштымской колонии менялись едва ли не раз в полгода, и новоприбывший начальник не успевал познакомиться со всеми своими подопечными, да и целью такой не задавался.

– Вызовите ко мне этого Трофимова, – приказал Лопатин.

Саламов внутренне съежился. Со вчерашнего вечера Трофимов по его приказу сидел в карцере. По уставу самостоятельно отдавать такое распоряжение, без визы начальника колонии, Саламов не имел права.

– Разрешите, я сам схожу? – привстал он со своего стула, но Лопатин махнул в его сторону рукой:

– Нет уж, Саламов, сидите. Пока его приведут, мы успеем обсудить другой вопрос.

Он вызвал дежурного и приказал привести заключенного Трофимова.

– А теперь я хочу сообщить вам пренеприятнейшее известие: к нам едет ревизор, – окинув собравшихся грозным взглядом, произнес Лопатин.

Никакой реакции не последовало, и Лопатин понял, что подчиненные фразы не поняли. А может, давно позабыли школьную программу… Смутившись немного, он повторил по-человечески:

– Из Москвы приехали люди от заместителя Генерального прокурора с направлением в Кыштым, на проверку. Пока они еще в Красноярске, но в любой час могут пожаловать. Надо решить, что делать в сложившейся ситуации.

Начальник подавил невольно вырвавшийся вздох.

– Особенно в связи с угрозой голодного бунта. Прошу высказываться.

Подчиненные зашумели. В новом известии действительно оказалось мало приятного…

Трофимова заперли в узком каменном мешке без окон. Голая железная кровать, привинченный к стене столик в углу. Под потолком – маленькое окошко с выбитыми стеклами. Каменный пол, для дезинфекции засыпанный хлоркой…

– Не спать! – крикнул на прощание охранник и захлопнул «волчок» в двери.