Фридрих Незнанский - Когда он проснется

– Да нормально все, спокойно, – встрял Гера, – Богдан вот только девку из подпола выпустил.

Гера с победным видом глянул на Богдана. «Сейчас тебе попадет», – казалось, говорил его взгляд.

Лицо Михася почернело. Он страшно заревел и полез к Богдану с кулаками, но тут вдруг заметил открытую Герой дверь передней комнаты, потерял ориентацию и, вместо того чтобы съездить Богдану по уху, перешагнул через порог, вошел в комнату и, держась рукой за печь, добрался до дивана и упал на него.

Остальные вошли в переднюю следом за Михасем, только Лева задержался в сенях. На всякий случай он запер дверь, ведущую на улицу, и, прежде чем войти в комнату, натянул черную маску.

«Этим хохлам что? – думал он. – Завтра они свалят в свой Львив, ищи их, а мне свой фейс засвечивать неохота».

Упав рядом с Олей на диван, Михась осовелым взглядом обвел комнату, затем с ног до головы осмотрел пленницу. Оля с ужасом узнала в пьяном батьке того самого телевизионщика, который ни с того ни с сего предложил ей работу в «Телемагазине».

Посмотрев на Олю, батька наконец что-то смекнул, удовлетворительно хрюкнул и, притянув девушку к себе, пьяно чмокнул в плечо.

– Я думал, она в подполе замерзнет, – по-украински объяснил Богдан. – Мороз сегодня градусов двадцать пять. Она уже сама не своя была. И не ест ничего…

Михась мотнул головой, затем обернулся к Свете, которая благоразумно держалась пока в тени, поманил ее пальцем.

Света вышла на середину комнаты. Михась повернулся к Оле, стащил с нее шубу. Наручники, пристегнутые к ножке дивана, не позволили стащить один рукав. Михась рассвирепел, вскочил, поднял диван вместе с сидящей на нем Олей, снял с ножки кольцо наручников.

– Ну-ка надень!

Михась бросил шубу в лицо проститутке.

Света без внешних эмоций сняла с себя кожаную куртку и надела шубу. Посмотрела на себя в зеркало. Поправила волосы. Все невольно отвлеклись, наблюдая за ней. Света в шубе заметно похорошела, приобрела солидный вид. Она и сама это видела и с удовольствием вертелась перед зеркалом, поправляя волосы то так, то эдак, то расстегивала верхнюю пуговицу, то набрасывала на голову капюшон.

На некоторое время Оля оказалась свободной. В ее сторону никто не смотрел. Она потихоньку приподняла сломанную ручку подлокотника дивана, надела кольцо «браслета» на деревянный столбик и поставила ручку на место. Теперь со стороны казалось, что она надежно прикована к подлокотнику.

Конечно, если кто-то захочет проверить надежность, то сразу поймет… Но она надеялась, что о ней на некоторое время все забудут, и тогда… Пока у нее не было никакого конкретного плана, но на всякий случай лучше быть свободной…

– Гарно! – воскликнул Михась. – От яка дивчина! Кровь с молоком!

Встав с дивана, батька, пошатываясь, подошел к Свете, обнял ее за талию и увлек за собой к двери, ведущей в единственную свободную комнату.

– Пойдем, малышка!

Распахнув дверь, он кивнул Свете на широкую железную кровать с пирамидой подушек, покрытых кисейным покрывалом. Сам вернулся к столу, взял из пакета привезенную из Москвы бутылку водки и коробку апельсинового сока.

– Не спускайте с нее глаз, – кивком указал Михась на Олю, и дверь комнаты за ним закрылась.

Гера чувствовал себя разочарованным.

– Не поперхнись ядовитой слюной, – похлопав его по плечу, пошутил Богдан.

Гера промолчал.

– Какого черта я должен теперь не спать ночью? – возмутился Лева. – Ты ее выпустил, ты и карауль.

– А кто тебя заставляет? Спи себе.

– Хватит вам, давайте лучше поедим, – предложил Гера, устраивая шмон по привезенным батькой пакетам.

– Эй, хлопцы! – донесся до них из-за двери голос Михася. – Я ворота не закрыл! Сбегайте на двор, закройте.

– Черт, – буркнул Богдан. – Я не пойду. Я и так целый день надрываюсь.

Гера и Лева нехотя вышли из комнаты.

Богдан вынимал из сумок одну баночку за другой, внимательно читал надписи на этикетках, обнюхивал, разглядывал на свет содержимое разнокалиберных баночек с непривычными импортными продуктами: мидии в винном соусе, маринованные шампиньоны, плавленые сырки с ветчиной, икорное масло, круассаны…

– От бис, – тихо шептал он, с восхищением разглядывая гору продуктов на столе.

Повернулся к Оле:

– Исты будешь?

Оле показалось, что он ей заговорщицки подмигнул. Может, просто показалось?

Она кивнула: буду.

Вернулись со двора Лева и Гера. Последний принялся открывать консервы, нарезать хлеб.