Фридрих Незнанский - Когда он проснется

– И такой человек у меня на примете есть, – улыбнулся Александр Борисович.

Нет, все-таки каждое событие в нашей несчастной жизни имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Вот, например, занялся я делом Елены Мартемьяновой. Вроде бы никакой пользы я из него не извлек. Зато появилась уважительная причина некоторое время не ходить на работу, где я целыми днями выполняю тяжелую повинность – втолковываю людям то, что они сами прекрасно могут прочитать в любом юридическом справочнике. Адвоката ноги кормят: не будет бегать – не будет работы, не будет денег… Так что сидение в юрконсультации для адвоката – последнее дело. К тому же дело Мартемьяновой оказалось не совсем по моему сегодняшнему профилю, то есть почти не связанное с адвокатской поддержкой. Но это уже в прошлом. Вчера Мартемьянова была убита. Событие, безусловно, печальное. Даже трагичное. Однако прямым следствием вчерашнего убийства для меня оказалось то, что раз нет самой Мартемьяновой, то нет и ее дела. А это значит, что я не должен больше заниматься розысками ее дочери – это теперь будет делать следователь, Александр Борисович Турецкий. Думаю, сделает он это гораздо лучше, чем я.

Я лежал на спине и размышлял. А потом повернулся и увидел рядом с собой посапывающую Машу. Вот еще один пример. Нашел я на улице замерзающую девушку, которая оказалась убийцей троих подонков. Я, как человек, считающий себя более-менее порядочным, не мог выдать ее милиции. И тем самым фактически пошел против закона. Неприятная ситуация. Очень даже неприятная. Но в настоящий момент Маша Пташук спит рядом со мной. И, как мне кажется, она счастлива. Не говоря уже обо мне. Факт, безусловно, положительный. Так что все в нашей жизни относительно, господа присяжные заседатели…

Чего это меня, интересно, среди ночи на философию потянуло? Хотя какая там ночь? Уже почти утро. Половина четвертого. Самое время спать. Я повернулся на другой бок и закрыл глаза…

Сон уже потихоньку начал затуманивать сознание, когда резко зазвонил телефон. Я не открывая глаз потянулся к трубке:

– Да.

– Юра, это Турецкий. Срочно дуй к Мартемьяновой.

– Зачем это? – Я моментально стряхнул с себя остатки сна и сел в кровати.

– Уговори отца Оли отпустить ее с тобой. Как хочешь, но уговори. Мы находимся на Белорусском вокзале, нам нужен человек, который видел и может опознать батьку Михася. Понял?

– Да, но…

– Никаких «но». Говори что хочешь, но вытащи ее. Если мы упустим его – пиши пропало. Понял?

– Да. Беру Олю и еду на Белорусский вокзал.

Если Турецкий говорит таким тоном, то дело действительно очень серьезное. И нужно поторопиться.

Через три минуты я уже стоял у входной двери одетый и готовый в бой. Из спальни вышла Маша:

– Ты куда, милый?

– На задание.

Она округлила глаза:

– А можно мне с тобой?

Я покрутил пальцем у виска:

– Ты что, с ума сошла? Тебе мало приключений за последнюю неделю? Может быть, еще пистолетик свой возьмешь?

Маша обиженно надула губки:

– Я хочу посмотреть, как задерживают опасного преступника.

– Цыц, – воскликнул я, – сиди дома! Не забывай, что ты все еще под домашним арестом.

И, не вступая в дальнейшие разговоры, я вышел из квартиры и почти кубарем скатился по лестнице. Старичок «жигуль» не подвел, завелся сразу, и я на полной скорости погнал по направлению к Рублевскому шоссе.

Валерий Николаевич поначалу даже слушать не хотел. Но пока мы с ним препирались в прихожей, Оля, которая, видимо, услышала наш разговор, оделась и вышла из своей комнаты.

– Я согласна ехать.

Через полчаса мы были на Белорусском вокзале.

– Конечно, надежды мало, – сказал Турецкий, встретивший нас у входа, – за это время успело отъехать два поезда. Правда, мы тщательно осмотрели почти каждого пассажира и даже прошли по вагонам, но кто его знает… В лицо мы его не видели. Так что вся надежда на вас, Оля.

– Сделаю все, что могу, – сказала Оля, – тем более мне с ним нужно рассчитаться за разбитую губу.

– Юра, ты будешь сопровождать ее. Отвечаешь головой. Понял?

Я кивнул.

Мы вклинились в толпу. Честно говоря, когда я увидел массу людей, толкущихся на вокзале, то сильно засомневался в успехе затеи Турецкого и Грязнова. Обнаружить здесь человека, если не знаешь, где именно он будет находиться… Короче, люди, которым приходилось встречать кого-то, зная только номер поезда, меня поймут. Уследить даже за выходом с одной платформы проблематично. А уж не зная, кто появится, когда появится и где появится, – это, скажу я вам, головоломка почти неразрешимая. Тем более у нас есть только один человек, который видел батьку Михася. И тот невыспавшийся и переживший серьезный шок. Кроме того, нужно было как-то сделать так, чтобы батька Михась сам не увидел Олю… В общем, задача почти невыполнимая.