Клод Жост - Иллюзии успеха

— И, естественно, он не явился к этому времени?

— Нам и в голову не могло прийти, что, пока мы тут потягиваем шампанское в ожидании Шарля, он умирает… В своей машине… В какой-то сотне метров от нас… — Он снова протяжно вздохнул, потом покачал головой. — Была такая чудесная атмосфера, мы так веселились, так радовались, что все вместе делаем новый фильм. И вдруг — такой удар, такая драма! — Шальван несколько секунд молча рассматривал комиссара, затем глухо продолжил: — Кино — мир вымысла, господин комиссар. В фильме любят, страдают, живут, умирают… Но все понарошку. Все остается только на пленке. Кровь — всего лишь красная краска, сколько слез прольется — зависит от мастерства актера… И когда вот так внезапно вымысел обращается в реальность, мы, такие, как мы есть, не можем в это поверить! Понимаете?

— Думаю, что да. В каких отношениях вы были с Шарлем Вале?

Шальван, похоже, не ожидал такого вопроса и недоуменно уставился на комиссара.

— Да в прекраснейших, господин комиссар! Он же был одним из лучших пресс-атташе в нашей области!

— Ясно. А в личном плане?

— Думаю, что могу смело утверждать: мы были симпатичны друг другу. — Шальван снова махнул рукой. — Ну, что говорить, конечно, у каждого — свой характер. Конечно, иногда с Шарлем бывало непросто. Но я всегда старался выбирать себе в сотрудники личность, а он был четко сложившейся личностью, и это не могло не нравиться.

Тьебо сделал передышку в допросе, пытаясь увязать то, что было ему уже известно о преступлении, с новыми данными.

— Ваши гости пришли все вместе?

— Помилуйте, господин комиссар! Не надо путать вечеринку киношников с военным парадом! — улыбнулся продюсер. — Разумеется, приходили кому как было удобно — кто пораньше, кто попозже. — И, предваряя вопрос Тьебо, добавил: — Только, ради Бога, не спрашивайте, кто когда пришел, все равно не смогу ответить. Я переходил от одного к другому, как и подобает радушному хозяину, разговаривал то с тем, то с этим… Да и вообще — к чему мне было вести хронометраж? — Выпрямив ноги, он положил руки на колени. Длинные ухоженные кисти — таким пальцам позавидовали бы многие пианисты!

— Когда вас начало беспокоить отсутствие Вале?

— «Беспокоить» — слово в данном случае неподходящее… Скажем, я был неприятно удивлен его отсутствием.

— Вы сочли это бесцеремонностью?

Продюсер кивнул.

— Бедняга Шарль не слишком строго придерживался этикета. Однако, учитывая обстоятельства, я подумал, что, скорее всего, он готовит потихоньку какой-то рекламный сюрприз нашему фильму… И что специально явится попозже, чтобы торжественно объявить об этом…

— Но ведь наступил же момент, когда вы ясно поняли, что он уже не придет!

— Конечно.

— В котором часу?

— Ну… Примерно в районе часа ночи.

— Кто-нибудь из ваших гостей уже ушел?

Шальван снова улыбнулся.

— Час ночи — детское время для нас. К этому времени, знаете ли, все уже окончательно расслабляются. И, признаюсь, мы как-то совсем забыли о Шарле…

— Были вчера моменты, когда кто-то из ваших гостей отсутствовал?

— Э-э… Вы хотите сказать — в течение вечера?

— Именно это.

Шальван помрачнел.

— Вы требуете от меня невозможного, господин комиссар! На таких вечеринках люди приходят, уходят, переходят из комнаты в комнату, уединяются, чтобы выяснить какие-то вопросы…

— Значит, один из них мог выйти так, чтобы другие этого не заметили?

— Вполне возможно. Но… Но вы же не имеете в виду под «выйти»… Не хотите сказать… Пойти и… — Оставив фразу незаконченной, Шальван в ужасе глядел на комиссара.

— Как раз это я и хочу сказать, господин продюсер. Один из ваших гостей в условиях такой вечеринки имел возможность спокойно покинуть компанию, пройти сто метров, убить Шарля Вале и вернуться назад сделав свое дело. Нет лучшего алиби, чем междусобойчик, с которого можно исчезнуть на несколько минут, твердо зная, что в такой обстановке никому и в голову не придет поднять тревогу из-за его отсутствия. Подумайте — и вы согласитесь со мной. Вам нужны доказательства? Извольте. Вы ведь сами не можете мне сказать, кто выходил, а кто нет!

Продюсер согласился, впрочем — без всякого энтузиазма. Но, немного помолчав, вдруг горячо запротестовал.

— Может быть, вам и подходит подобная гипотеза, но я ее начисто отвергаю!

— И на чем же вы основываете свое заявление?

— Я?.. Я могу головой поручиться за своих гостей!

Не слишком убежденный его пылом, комиссар покачал головой.