Фридрих Незнанский - Госпожа Сумасбродка

– Для чего?

– Я постараюсь объяснить при встрече, если позволите.

– Адрес знаете?

– Да.

– Приезжайте, – женщина продолжительно вздохнула, – к девяти. Устроит?

– Вполне. А меня зовут Евгений Сергеевич. Может, слышали?

– Уж и не помню, – сухо ответила вдова и положила трубку.

Он опять задумался. Откуда, из каких источников могла знать Алена о смерти Вадима? Ну, скажем, от Татьяны. А та? Что, жена сообщила любовнице? Не может быть. Таня на работу Вадиму звонила? А он что, сумасшедший – давать ей свой служебный телефон? Нет, совсем не то… И вдруг сообразил: а в чем дело? Надо просто позвонить Татьяне и подъехать. Какие сложности? Главное, чтоб была дома.

Она оказалась дома и, как послышалось Евгению, даже вроде бы обрадовалась его звонку. Заторопилась, прямо сейчас же приглашая его к себе. И выглядело это так, будто она с нетерпением ждала его возвращения. Опять же – почему? Ну, вероятно, Алена сказала ей, что он убыл в длительную командировку. Вот так теперь все и выстраивалось…

Странно, по Тане не было заметно, чтобы она очень уж сильно переживала смерть Вадима. В конце концов, кто он ей? Приятный знакомый, с которым ей было интересно. Знакомый, который, кстати, тоже частенько исчезал по долгу своей службы. Так что все их любовно-дружеские свидания свелись, может быть, к нескольким десяткам встреч, не более.

Таня была, как всегда, в форме. То есть в таком наряде, в котором и дома себя чувствуешь не очень стесненной, и при необходимости можно выйти в город, не переодеваясь специально. Короткая черная юбка, туго обтягивающая ее полноватые бедра, и темная шелковая кофточка, прикрывающая только высокую, вызывающе торчащую грудь, у нее есть какое-то мудреное название, Женя слышал, но забыл. Что-то вроде дамского лифчика, но немного больше размером.

Евгения всегда несколько смущала Танина манера здороваться. Она выпрямляла спину, приближалась и всем телом прикасалась к входящему – от колен до груди. Прижималась и лукаво поднимала горбоносенькое свое лицо с чуть раскосыми глазами и маленькими пухлыми, ярко накрашенными губами. Затем обычно следовал легкий, почти скользящий, ритуальный поцелуй. Здрасьте! Как мы по вас соскучились! Слишком получалось интимно – и грудь, прижимаясь, подрагивала, и живот словно призывал не стесняться.

Так и теперь, будто соблюдая свой ритуал, Татьяна прильнула к нему, обхватила за спину руками и как бы слегка обвисла.

– Проходи… – И, захлопнув дверь, она пошла в комнату.

И там, среди банкеток, повторилось то же самое. Только на этот раз Таня закинула обнаженные загорелые руки ему на плечи. Прижала лицо к его груди и вздрогнула, будто всхлипнула от горя. Но когда подняла лицо, глаза ее были сухи и абсолютно спокойны.

– Ты уже знаешь… – прошептала она, не отпуская его от себя и прижимаясь с еще большей страстью.

Он взял ее под мышки и попытался немного отстранить, но не тут-то было. Прилипла девушка и, видно, не собиралась отлепляться.

– Что произошло? – спросил он, глядя ей в глаза.

– А! – Она капризно мотнула головой с тяжелым «конским» хвостом, закрепленным на затылке большим гребнем. – Что теперь говорить?… Уверяют, он сам… Это просто ужасно. Я такое пережила! А ты? Ты – как?

– Повторяю, сегодня только вернулся, ничего не знал. И никто толком объяснить не может.

Он стал ласково гладить ее по спине.

– Устал?… Соскучился? – Она, видать, по-своему поняла его жест. И вдруг призывно вскинула голову: – Какие мы все дикари, Господи! Ну иди же, скорее! Иди!

А дальше – туман и какие-то нелепые, быстрые слова и отчаянно-суетливые движения рук…

Она перешагнула одной ногой банкетку и, опрокидывая на себя Женю, опустилась на нее, воскликнула:

– Мне так неудобно перед ним! Но что я могу с собой поделать, если ты мне нравишься?… Давай же, прошу!…

«Дурацкое дело нехитрое…» – почему-то мелькнула мысль и тут же растворилась в активных действиях Татьяны. Он и сообразить не успел, как оказался уже без брюк. А старинная банкетка, с обтянутым золотистой парчой сиденьем и изголовьем в виде двух сплетенных лебединых шей, отчаянно заскрипела, угрожая развалиться…

– Алене я ничего не скажу, – прошептала она ему наконец в самое ухо. – Зачем? Верно? Ах ты, моя прелесть… Я тоже соскучилась, все ожидала, что позвонишь… Так противно все было!

На кухне что-то упало, словно разбилась тарелка.

Евгений вскинул голову. Но Таня снова прижала его лицо к себе.

– Не обращай внимания… Ох!… Это Ирка опять тарелки колотит. Немного не в себе девушка, поддала больше, чем следовало. Ничего.