Анна Шахова - Прыжок в ледяное отчаяние

Алексей Алексеевич придвинул к себе бумаги, прочел шапку договора с компанией «Интересное кино» на производство документального фильма «Колокольных дел мастера», хронометраж сорок шесть минут. Следователь изучил приложение к договору. Бюджет на благостную тематику выделялся основательный — девятьсот пятьдесят тысяч. Или это и в самом деле немного? Следователь помнил, что в художественном кино счет идет на миллионы. Долларов. «Ох, морока с этими кинодеятелями…» Епифанов вышел в приемную, спросил у обиженной на все и вся секретарши, как найти главного редактора, и отправился на поиски его кабинета под роковым номером тринадцать.

Главный редактор канала оказался также человеком нервическим, но полностью владевшим собой. Довольно молодой для такой должности, не более тридцати-тридцати двух лет, ершистый, развязный, простоватый (брат погибшей Михайловой характеризовал его как булгаковского Шарикова), он все же производил впечатление человека на своем месте. И с головой, и с речью, и с организаторской хваткой у Антона Михайловича Протасова все было в полном порядке. За время краткого знакомства со следователем он «разрулил» две «катастрофические ситуации», с которыми к нему прибегали подчиненные.

Со спорным в правовом отношении проектом «Ужасы мегаполиса» он поступил категорично:

— Закрыть к е…! Поставить вместо него в повторе сериал НБС о дикой природе, который обходится каналу в сущие копейки.

С негодующей телезвездой Зиной Катаваки Протасов избрал совершенно иную политику. Он выбежал в приемную, услышав гневные модуляции дивы, чуть не на руках внес ее в кабинет, усадил в кресло, подобострастно устроился у точеных ножек и протянул листок, на котором чиркнул что-то за секунду до этого золотой ручкой.

— Это компенсирует моральный ущерб, непревзойденная Зизи?

Импульсивная Зизи, будто подавившаяся извечной скороговоркой под натиском главного и осознанием цифры, отображенной на листке, зарделась и притихла.

Епифанов, примостившийся на стуле, почувствовал себя кадкой с засохшим фикусом, на который никто обращать внимания не собирается. Но Протасов уже облобызал ручки успокоенной звезды и выпроводил ее из кабинета. Посмотрев устало на следователя, развел руками, мол, хочешь жить, умей вертеться.

— Присаживайтесь поудобнее, в кресле. Чай, кофе?

— Спасибо, но нет…

— Да бросьте! У нас отличный кофе. Время вообще обеденное.

На последнем слове в кабинет бесшумно вошла пожилая миловидная секретарша с подносом: две дымящиеся чашки кофе, бутерброды с ветчиной, слойки.

— Вот что значит гениальность! Распоряжения принимаются телепатически, — всплеснул руками и то ли улыбнулся, то ли ощерился главный. — Как же я вас люблю, Серафима Па-ална.

— Я вас тоже очень люблю, Антон Михайлович. Приятного аппетита, — секретарша, напоминавшая бонну из института благородных девиц, корректно улыбнулась и начальнику, и его посетителю, после чего бесшумно исчезла.

— Ну, налетайте! — по-свойски кивнул Епифанову Протасов и откусил полбутерброда.

«Да уж. С креативом в общении у этого молодого, да раннего все в полном порядке», — подумал Алексей Алексеевич и протянул руку к слоечке.

— Эта трагедия с Михайловой выглядит… как бы это… неестественно. Совершенно нелогично, — переработав в три укуса бутерброды и прихлебывая с видимым удовольствием кофе, категорично заявил Протасов.

— Что конкретно вы подразумеваете? — Майору кофе также пришелся по вкусу, и он комфортнее устроился в кресле, расслабился.

— Виктория была позитивным, благополучным человеком. То, что у нее сложились в редакции не со всеми дружественные отношения, никак не могло повлиять ни на ее карьеру, ни на работу канала. Михайлова была протеже учредителя, и этим все сказано. «Петрушка» с Аникеевым вряд ли так уж влияла на ее работу и настроение.

— А на настроение Аникеева? — Следователь отставил чашку.

Протасов закурил, глубоко затянувшись, и, закинув ногу на ногу, затряс отполированным ботинком. Манера судорожно трясти ногой стала для дознавателя пока единственным раздражающим фактором в этом хватком топ-менеджере.

— Станислав Владиленович дорабатывает последнюю неделю. Хотя он пока об этом не осведомлен, — жестко сказал главный.

— Даже так? И руку к его увольнению не приложила Виктория Владимировна?

В ответ Протасов вскочил, подошел к небольшому сейфу, достал из него пеструю папку, бросил на стол перед Алексеем Алексеевичем.