Анна Шахова - Ванильный запах смерти

Около дома стояла трепещущая Ида.

– Это ваш близкий человек? – сочувственно спросила Юля, подойдя к ней.

Щипкова закивала. По ее измученному пылающему лицу покатились слезы.

– Уезжать надо. Хватит уже, – сказала она тихо.

– Вряд ли это возможно. Вы должны все рассказать следствию.

– А нечего рассказывать! – с вызовом крикнула горничная и начала исповедоваться, привалившись к березе:

– Сашка хороший. И молодой совсем – тридцать лет. Его Федотов сгубил и наркотики, конечно. Я-то с Сашкой познакомилась в прошлом году, как приехала сюда. Он уже такой, страшный был. А фотографии показывал – не узнать. Красавец! На артиста он учился, на курсе этого, народного…

– И тот его отчислил?

– За неуспеваемость вроде как. Но Сашка говорил, что из-за друга. Вроде Федотов этот ненормальный как мужик оказался. Ну, вы понимаете. Он и с бабами, и с мальчиками любил. Ой, не могу я это сказать как надо – с души воротит! – Ида принялась утирать носовым платком лицо.

– Значит, друга совратил и выгнал Федотов. А Сашку за компанию, как неугодного свидетеля?

– Да, что-то такое. Сашка знал, потому что Денис, друг его, проклинал руководителя курса, а потом тот его и отчислил. А Денис чисто гений с Сашкиных слов. Как этот, как его, Смонтуновский.

– Смоктуновский, – вздохнула Люша. – Ну хорошо, отчислили их. И мальчишки не пошли в другое театральное, а не нашли ничего лучше, как на наркотики подсесть?

– Тут я не знаю точно. Сашка вроде баловался, а Денис совсем от горя с катушек сорвался, ну и все. Помер от передоза.

– А как этот Сашка в деревню попал? Или он родился тут?

– Врач ему посоветовал. Вырваться, типа, из обстановки наркошеской. Да и жить Сашке не на что стало. У матери муж заграничный появился, новый. Сашка один совсем. Он подлечился в дурдоме, квартиру сдал московскую и сюда приехал. На станции разнорабочим пристроился, но это так, ерунда: день работает – три пьет. Он раз в месяц переводы получал за квартиру. Большие деньги – на травку хватало.

– Ясно, – помолчав, сказала Люша. – Дальнейшее представить нетрудно. Узнал о приезде Федотова и понял, что сама судьба велит ему разделаться с виновником несчастий.

– Да он не знал! – всплеснула руками Щипкова, и Юлия ни на секунду не усомнилась в ее искренности. – Он вообще ничего, кроме зелья и водяры, не знал и не видел. Это уже когда ВРАЧ в «Под ивой» приехал, тогда и узнал!

И в эту минуту из дома показался Рожкин. Узрев Люшу, он расцвел в улыбке, потрясая допотопным мобильным телефоном.

– Под подушечкой самоубийцы обнаружили. Не знакомо имечко абонента, Юлия Гавриловна?

На экранчике аппарата высветились три слова: врач Степ. Ник.

– Это номер Бултыхова, как вы, наверное, догадались. Он по первому образованию – токсиколог, дабы вам было известно. Да уж! «Укурок», Бултыхов, Гулькин, который, зараза, сквозь землю провалился. И еще ваш загулявший Говорун, э-эх!

Следователь медленно повращал головой.

– Единственное, чем могу утешить, – Абашеву мы, так и быть, отпустим. Поворкуете с ней о женском, чего уж, – и следователь, очень довольный произведенным эффектом, обратил свой взор на Иду.

Люша же, глядя на телефон как на привидение, хлопнула себя по лбу:

– Ну конечно! Должен был быть телефон! И его-то…

Она вдруг, развернувшись, помчалась к отелю.

Роман Романович фурией ворвался в офис компании «Стропилон», сверкающий наборным паркетом и эксклюзивными зеркалами. Секретарша, знавшая Костянского как респектабельного гостя, пикнуть не успела под уничтожающим взглядом адвоката, и тот беспрепятственно проник в исполинский кабинет Татьяны Алексеевны Рукавниной.

Хозяйка сидела за столом для совещаний со своим замом, кругленьким лысым юнцом, Мишенькой Меняйловым. Его улыбчивое лицо в невинной гримаске обратилось к посетителю, а госпожа Рукавнина, женщина внушительных размеров, голоса и силы духа, фыркнула из-под вытравленных усов:

– Нежданный гость – хуже татарина, как известно.

– Да к вам скоро иные незваные гости заявятся, Татьяна Алексеевна! И тогда уже поздно будет губки поджимать.

Костянский шваркнул портфель в кресло и уселся напротив предпринимательницы.

– А что за паника, Роман Романович? Упрямый профан почти согласился с вескими доводами. Я вообще считаю, женщины лучше умеют убеждать. Вон Маргарет Тэтчер как правительство гнула!

«Ах ты лярва комсомольская, все тебе “железные” лавры покоя не дают!» – с ненавистью подумал Костянский, глядя на самодовольную бабищу.