Анна Шахова - Ванильный запах смерти

Сыщица кивнула.

– Ну так вот, я почти сразу пошла в номер, прилегла, а проснулась от стука в дверь Говоруна около восьми утра. Представляете, я так и проспала всю ночь, как подстреленная: поверх одеяла, только скинув босоножки, не раздеваясь. Со мной такого не бывало никогда.

– Значит, снотворное, – задумчиво проговорила Люша.

– Но когда мне его могли всунуть? Только за ужином. Что-то подлили или подсыпали. А вы как спали?

– Очень тревожно, как, впрочем, и всегда.

– И Дарья на бессонницу жаловалась, и Адель Вениаминовна казалась вполне бодрой.

– Да, мы с ней просидели до полуночи в холле, она по-стариковски клевала носом, но не выглядела сонной.

– Вот! – стукнула ладонью по столу Лика. – Только мне досталось зелье, и проще всего… – Она вдруг осеклась, и губы ее задрожали.

– И проще всего подлить или подсыпать его мог Лева, ухаживающий за вами за столом? – прошептала, расширив глаза, Шатова.

Лика закрылась руками и стала вздрагивать.

– Нет-нет! Прекратите себя мучить. – Люша взяла воспитательницу за плечи. – Во-первых, все это может быть совсем не так, как вы представляете, а во-вторых, ни с кем не откровенничайте и старайтесь отвлечься. Ну, насколько это возможно. И следователю все о ваших подозрениях относительно снотворного расскажите обязательно.

Люша сняла руку с плеча Травиной и улыбнулась Иде, которая принесла на подносе приборы и льняные салфетки.

– Ваши с дядей труды не пропали даром, Идочка! Видели новых постояльцев?

– Ага… Принесло же, – ворчливо сказала горничная и начала расставлять посуду.

За поздним обедом, плавно перетекшим в пятичасовой чай, Люша зорко следила за сотрапезниками, не забывая отдавать должное тающим во рту отбивным и овощному рагу. Гвоздем программы на ближайшую неделю, похоже, становилась нежданная Нина. Смачно жуя и глотая, она умудрялась одновременно вываливать на присутствующих массу ненужных подробностей своих путешествий. Переводя с одного на другого требовательный, немигающий взгляд, тетка понуждала оппонента реагировать на ее эмоциональные реплики. Это несказанно утомляло всех, включая непрошибаемую Иду.

– А я ей сказала, как есть, как надо: муж – продукция скоропортящаяся, – и Нина, сглотнув, с открытым ртом захохотала. В ответ лишь одна сыщица вымучила что-то похожее на улыбку, потому в нее и вцепилась взглядом ораторша: – Так она все равно за ним бегала и отслеживала, как он и с кем. Позорище! Однажды нашла его болтающим, ну, неважно с кем, у бассейна. И давай орать и слезы лить. Ну как есть истеричка. Я ей так и сказала, а она мне, представляете, говорит: в бассейне утоплю его и сама утоплюсь. Как есть! Ну, доведен народ вообще до предела уже. Озлобленность какая-то просто в воздухе висит, как есть ощущается. Правда же?

Вместо ответа Василий обратился к Самохину:

– Десерт, наверное, не затевали?

– Обижаете, – развел руками Феликс Николаевич. – Без особых изысков, но шарлотку уж я сотворил.

– А вы с корицей ее? Я вот один раз корицы не рассчитала, так теперь эта горечь меня преследует, как на шарлотку посмотрю, просто брррр, – вклинилась Нина.

Разглядывая вполне симпатичную, но отталкивающе настырную женщину, Люша с грустью думала: «Какой тяжелый, обреченный на одиночество тип людей представляет эта неуёмная тетка. Она самовыражается за счет близких, одобрение которых ей не так уж и важно. Главное – удовлетворить страсть словоблудия, заявить о себе. Такие за все хватаются, многое умеют и знают, но во всем скользят по поверхности, не вникая, бросая начатое на полпути, загораясь то одним, то другим. Сегодня это йога, завтра – кружок доморощенных супрематистов, послезавтра вообще какая-нибудь уринотерапия. Самый катастрофичный вариант – религиозность в духе сектантства. Впрочем, атеистки этого разряда не менее чудовищны. Да, определенно Нина вылеплена из одного теста с нашей дачной Ленкой – коннозаводчицей, у которой на полочке соседствуют иконки, жук-скарабей и свиток с индуистской многорукой богиней. При этом Ленка не оставляет порывов защитить «кандидатскую» по политологии (вот же науку выкопали!) и освоить в совершенстве японский язык. Ни того, ни другого, конечно же, не случится. Так и пребудет с ней этот интеллектуальный и духовный хаос, стирающий границы добра и зла, представление о которых у таких людей флюгерообразно, под стать настроению, то вправо, то влево. Мерило всему – она сама и ее желания. Потому мужья и дети спасаются бегством. А «нины-лены» обличают их и высмеивают перед каждым встречным-поперечным».