Наталья Андреева - Смерть по сценарию

— Ну и что?

— А то, что этот файл открывали по меньшей мере 122 раза и все 122 раза делали в нем изменения. Что ж он, каждое слово, что ли, по стольку раз исправлял? Этот факт говорит о долгой кропотливой работе над произведением, так я думаю, хотя я не писатель.

— Где же остальной текст?

— Ищите. Но если такой роман действительно существует, то это будет самое странное дело из всех, которые я знал. — Леонидов проболтался.

Михин уставился на него с интересом:

— Дело? Вы кто? Чем вы занимаетесь?

— Я — человек.

— Вы работали в милиции? — спросил Михин в лоб.

— Вы тут записями покойного писателя займитесь, а мою персону оставим пока. Я отдыхать сюда приехал, и мне, между прочим, с понедельника опять пахать. Есть еще вопросы?

— Появятся.

— Когда появятся — заходите. А если нет — всего хорошего, а то моей жене в ее положении очень вредно волноваться.

— А протокол? Вы же протокол хотели.

— Считайте, что это была приватная беседа с частным лицом, я не настаиваю на протоколе.

Идя к выходу, Леонидов на старом комоде заметил пачку фотографий, зацепился за нее взглядом, потянул к себе, рассмотрел верхнюю и присвистнул:

— Да, хорош!

Павел Клишин был очень, очень фотогеничен. Вне всякого сомнения, любой человек, фотографировавший Павла в какой-нибудь компании, направлял объектив именно на это улыбающееся лицо, это лицо просто притягивало к себе. Павел Клишин был яркий блондин, на цветных фотографиях его глаза получались ярко-синими, волосы отливали золотом, четко очерченные губы приоткрывали белоснежные зубы. И вообще изображение Павла Клишина могло бы с успехом потягаться с фотомоделями, рекламирующими зубную пасту.

На большинстве фотографий его окружали женщины, женщины, женщины: разных мастей, возрастов, объемов груди и бедер. Причем в таком количестве, что Леонидов понял, что следствию придется не слишком легко распутывать связи покойного красавца.

«Похоже, это не человек, а сплошной роман, и неудивительно — при таких-то физических данных! В плавках тут его нигде нет?»

Были фотографии Клишина и в плавках, и даже в очень откровенных, потому что скрывать физические недостатки ему было незачем: у него почти не было этих самых недостатков. Павел был строен, тонок в талии и с широкими плечами, как полагается настоящему мужчине, ухожен и натренирован. На снимках, где было понятно, что это юг, его тело покрывал изумительный золотистый загар, который бывает только у настоящих блондинов.

«Черт его знает, почему он писатель? Трусы бы лучше по телевизору рекламировал или презервативы. Бывает же такое!» — крутилось в голове у Леонидова, пока Михин вставал из-за стола, чтобы забрать у него фотографии.

— Про это не забудьте. — Леонидов сам подал ему толстую глянцевую пачку. — Ох и долго же вам придется устанавливать «ху из ху» здесь. Запаритесь, бедняжки, — не сдержавшись, ехидно добавил он и вышел в кухню.

Михин уставился ему вслед, ожидая, когда Алексей выйдет на улицу.

А Леонидов еще раз взглянул на тело и удивился тому, как смерть съела с лица покойного яркие краски, составлявшие суть удивительной фотогеничности и привлекательности этого человека при жизни. Теперь Павел лежал на полу совсем серый, тусклый, и было хорошо видно, что рот у него самый обычный, как и все остальное в лице, нос не слишком-то ровный, лоб сильно покатый, а глаза не очень-то и большие.

Под настороженным взглядом Михина Алексей вышел, дверь за собой закрывать не стал, к калитке не пошел, а свернул к покосившемуся забору и одним махом перелетел через него к своим вишням. Саша стояла, нагнувшись над грядкой, увидев его, ойкнула и испуганно распрямилась:

— Ты что?

— Твоего замечательного соседа убили!

— Не может быть!

— А чего это ты так разволновалась, Клишина, что ли, жалко?

— Жалко, конечно, но сейчас я не о Паше. Ты на себя посмотри!

— А что?

— Узнаю этот мерзкий блеск в глазах.

— Почему мерзкий?

— Именно с такими глазами ты толкал в санатории свою обличающую преступников речь. Вот и сейчас тебя просто распирает влезть в это дело, я же вижу.

— Вовсе нет, с чего ты взяла? — надулся Алексей.

— Да? Правда?

— Ну, конечно, дурочка. Я уже сказал следователю, что ничего не знаю. Мы с тобой спали. Сами они во всем разберутся. Хотя, черт возьми, интересное дело! Представь себе, он сам написал, что его отравили именно цианистым калием! — Алексей вздохнул и, решительно выбросив писателя Павла Клишина из головы, потащился в сарай за фанерой: не допускать же, чтобы беременную жену ночью съели комары.