Анна Князева - Хранительница царских тайн

– Красивый? – поинтересовалась Полина.

– Итальянец? – Девушка покраснела. – Чернявый, голубоглазый.

Полина направилась к двери, но тут же вернулась.

– Простите, забыла, – она положила на стойку ключ. – Не знаете, дома сейчас Бекешевы?

– А кто ж их знает, они в деревне не появляются, у них своя дорога на трассу выходит. – Девушка-портье неопределенно хмыкнула. – Деньги девать некуда.

Не преодолев и половины пути, Полина мысленно поддержала Бекешева в решении построить собственный съезд на трассу. Дорога была хуже некуда, направление угадывалось по узкому просвету между деревьев.

Стемнело, хоть не было и шести. Свет фар выхватывал деревья, стоящие вкривь и вкось. Местами они теснились слишком скученно, вплотную подступая к дороге и почти преграждая путь.

Внезапно пришлось резко затормозить. Прямо перед машиной лежал рухнувший ствол березы. Уставившись в одну точку, Полина продолжала смотреть вперед. Переждав минуту и слегка успокоившись, она открыла дверцу и сползла с сиденья. Высокие каблуки тут же вонзились в снег. Вслушиваясь в тишину, Полина замерла, потом нерешительно огляделась.

То, что она увидела, заставило ее содрогнуться. Все пространство между деревьями справа было заполнено покосившимися крестами и низкорослыми пирамидками внутри кривых оград. Это было старое деревенское кладбище, посреди которого высилась полуразрушенная часовня.

Первое, что пришло в голову, – прыгнуть в автомобиль и возвратиться в Прилуцк. Однако развернуться на узкой, заснеженной дороге не представлялось возможным. Оставалось только ехать вперед, но для этого нужно было сдвинуть лежащее на пути дерево.

Один за другим Полина вытащила из снега каблуки. Не ступая на пятки, пробралась к упавшему дереву, при этом изо всех сил старалась не смотреть по сторонам, представив, что никакого кладбища нет. Обхватила руками ствол и попыталась его поднять, но тут же поняла: ей не справиться в одиночку.

Вернувшись в автомобиль, Полина включила свет и порылась в сумочке. Беспрестанно натыкаясь на ключи от квартиры, отыскала наконец мобильник. Взглянув на дисплей, в раздражении бросила его обратно. Она находилась вне зоны действия мобильной связи.

Полина закрылась на центральный замок. Растаявший снег быстро промочил ноги, она почувствовала себя больной, одинокой и очень несчастной…

Следователь Дуло очень хотел курить, а сигареты у него закончились.

Центральная магистраль Прилуцка, по которой он ехал, называлась улицей Ленина. Отцы города не сменили ее название. Причиной тому было пожизненное безденежье, а не политические убеждения, как это могло показаться на первый взгляд. Даром, что Москва рядом – все здесь было по-старому. Как привыкли, так и жилось.

Сергей затормозил, вышел и, не запирая машины, направился в магазин. Тяжелая дверь с грубой пружиной захлопнулась за спиной, едва не отрубив ему пятки. У входа стояла уборщица со шваброй в руках. Из-за прилавка выдвинулась здоровенная продавщица. Дуло остановился.

– Чего вылупился? А ну, канай отсюдова! – Продавщица схватила швабру и, оттолкнув следователя, ринулась дальше. За ее широкой спиной маячила интеллигентская шляпа.

– Позвольте объясниться… – пролепетал кто-то невидимый.

– Полкану во дворе объяснишь, жопа в шляпе.

– Отставить!

Продавщица обернулась.

– Чего-о-о-о?

Сергей Дуло поморщился.

– Вернитесь на рабочее место и оставьте гражданина в покое.

– Гражданина? Да это же пьянь подзаборная!

– Ну, здесь вы, голубушка, погорячились. – «Жопа в шляпе» выглянул из-за ее плеча. – Я, если желаете знать…

– Заткнись! – рявкнула задастая тетка и шагнула к следователю.

Сергей Дуло распахнул полы куртки и сунул руки в карманы брюк. На его левом боку стала видна кожаная кобура с пистолетом.

Некрасивое, покрытое глубокими оспинами лицо продавщицы сделалось на редкость приветливым. Легким шагом она проследовала мимо оторопевшей уборщицы. Перехватив свою швабру, та бодро принялась тереть пол.

– Пошли отсюда, – Сергей Дуло пинком открыл дверь.

На улице он оглядел свой «трофей». Это был мужчина лет шестидесяти, изрядно помятый жизнью и нездоровым пристрастием к алкоголю, но при этом сохранивший остатки былой респектабельности. Он был до невероятности худ. Когда-то приталенное драповое пальто болталось на нем, как на вешалке. Велюровая шляпа «пирожком» держалась на ушах, приделанных к обитому кожей черепу. Из-под ее облезлых полей выбивались неживые пегие волосы. В одной руке он держал портфель и початую бутылку «беленькой», в другой – наполненный раскладной стакан.