Мария Спасская - Роковой оберег Марины Цветаевой

— Я вас, Верочка, люблю. И хочу умереть за вас. Я готов ходить за вами по пятам, как паж, оберегая от бед и несчастий. Но понимаю, что это невозможно. Цветаева подарила мне брегет, сказала, что раньше он принадлежал Наполеону. Он вроде бы заговоренный. Приносит счастье и отводит беду. Очень вас прошу, Верочка, возьмите его, пусть этот талисман хранит ваш покой.

— Часы Наполеона? — порозовела от удовольствия Лучкова. — Золотые? С серебром? Отлично! Благодарю за подарок.

Держа брегет за цепочку, девушка поднесла его к самым глазам и стала рассматривать, медленно поворачивая из стороны в сторону.

— Родзевич, скажите честно — вам не жалко? — проговорила она, внимательно всматриваясь в крышку. — Все таки подарок женщины, которая вас любила.

— Жизнь моя, мне жалко только одного — что я не могу стать этими часами и везде следовать за вами, милая Верочка.

— А что это за бумага? — удивилась Лучкова. — Откуда она здесь?

Родзевич принял из рук возлюбленной брегет и, нажав пружинку, сперва распахнул крышку, а затем отделил одну часть ее от другой, вынув салфетку.

— Это так, ерунда, просто двойная крышка, — быстро проговорил он, возвращая части часов на место.

И, нежно поцеловав Лучкову горячими от желания губами, вложил ей в ладонь брегет Наполеона.

Марьяну хоронили в закрытом гробу, чтобы не возбуждать ненужных разговоров. После поминок я не могла прийти в себя, сердясь и расстраиваясь, что мое журналистское расследование не принесло результатов и брегет так и остался ненайденным. Подавленное состояние Франсуа ничего не доказывало. Новость о сыне кого угодно выбила бы из колеи, а особенно женатого мужчину, ведущего бизнес на деньги супруги. И что из того, что французы торопились уехать из России? На их месте так поступил бы каждый. Меня поддерживала единственная надежда, что Юрик вернется и я понемногу забуду весь этот ужас. Я моталась по дому отчима как неприкаянная, ожидая, что с минуты на минуту раздастся звонок и нам сообщат, что Юрик нашелся, он жив, здоров, и надо ехать его забирать. Я почти не ела и совсем не спала, чтобы не пропустить долгожданного звонка. В гостиной на диване лежал комбинезон братика, под которым стояли сапожки, а сверху покоилась Юрикова шапка. Если смотреть издалека, то было похоже, что это Юрик сидит на диване. На комбинезон я положила «Айболита», любимую книгу малыша, чтобы сходство было совсем уж полным. Устав бродить по дому, я останавливалась в коридоре и подолгу смотрела на «Юрика», «читающего» книжку. Я могла так стоять часами, не шевелясь и ни о чем не думая, просто наслаждаясь иллюзией того, что малыш снова дома.

В эти дни мне стала являться Марьяна. В первый раз я увидела призрак матери в ночь после похорон. Изнывая от тоски и не зная, чем себя занять, я подошла к окну, достала из стола мамины сигареты и потянулась к форточке, собираясь закурить, и в свете уличных фонарей увидела хорошо знакомый силуэт. Марьяна стояла у забора соседского дома и, запрокинув покрытую капюшоном голову, смотрела на мои окна. Капюшон отбрасывал густую тень, и рассмотреть лицо не представлялось возможным, особенно с моей близорукостью. Но пальто это я отлично знала. Марьяна привезла его из Франции и называла «мадам Бонасье», намекая на наряд Ирины Алферовой, в котором актриса играла Констанцию в отечественной экранизации «Трех мушкетеров». Расклешенное длиннополое пальто с широким капюшоном из тонкой черной шерсти и вправду походило на накидку благородной дамы во времена мушкетеров, и мама его очень любила за удобство и непритязательность. Пальто хранилось в гардеробной, и я, неумело перекрестившись, со всех ног устремилась туда, желая посмотреть, на месте ли вещь Марьяны. Вешалка, на которой оно висело, оказалась пуста. Всю ночь я размышляла над видением, и мне ничего не приходило в голову, кроме того, что Марьяна явилась напомнить о своем проклятии и о том наказании, которое меня ждет, если я не верну в дом брегет. Утром Ольга Владимировна мне объяснила, что ничего необычного тут нет и покойники часто забирают с собой на тот свет свои излюбленные вещи, являясь в них к родным. Когда я рассказала отчиму про призрак матери, осведомившись, не является ли Марьяна и к нему по ночам под окна, Андрей как то странно посмотрел на меня и ушел в кабинет.

Собравшаяся было уезжать Вероника закинула чемодан обратно на шкаф и заявила, что никуда не поедет, пока я не приду в себя.