Уильям Айриш - Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника

Началось с того, что вы случайно упомянули его имя в процессе допроса. Старый друг, чье приглашение совершить вместе прощальную прогулку по городу вы честно отклонили, к вашему большому сожалению, ради нее. Я, как обычно, навел о нем справки, скорее для того, чтобы он помог нам составить более полное представление о вас, чем для какой–нибудь другой цели. Я узнал, что он покинул город, — вы тоже упомянули, что он собирался уехать. Но совершенно случайно, из радиограммы, отправленной с парохода, я узнал, что он опоздал к отплытию и догнал судно лишь через три дня, в Гаване. И еще кое–что: сначала он заказал двухместную каюту, для себя и жены, но появился на пароходе один и закончил путешествие в одиночестве. И когда я позднее поинтересовался почему, то не нашлось никаких документов, подтверждающих, что он женат или был когда–то женат.

Как вы понимаете, в самом этом факте нет ничего сугубо подозрительного. Людям случается пропустить пароход, особенно если они активно отмечают свой отъезд перед самым отплытием. И невесты, бывает, меняют свое решение в последнюю минуту, а иногда намеченная свадьба откладывается по обоюдному согласию.

Так что больше я об этом не думал. И все же, с другой стороны, и не забывал. Тот маленький факт, что он пропустил пароход и догнал его один, засел у меня в подсознании и с тех пор там и остался. Ему немного не повезло: он умудрился привлечь мое внимание. Когда имеешь дело с полицейскими, это редко можно назвать удачей. Потом, когда моя убежденность в вашей вине стала улетучиваться, возник некий вакуум, а вакуум всегда должен быть чем–то заполнен, иначе он заполнится сам. Детали, касающиеся Ломбарда, начали всплывать, и я сам не успел осознать, как пустота начала заполняться.

— Вы ловко скрыли все это от меня, — признал Хендерсон.

— Так было надо. У меня не было ничего достаточно определенного все это время, вплоть до последнего момента. Фактически, до того вечера, когда он завез мисс Ричмен в лес. Было бы слишком рискованно довериться вам. Скорее всего, вы не разделили бы моих подозрений, и, зная вас, я боялся, что вы, чего доброго, в порыве дружеских чувств предупредите его. Или, даже если бы вы согласились с моими доводами и поверили бы мне, одна мысль о предательстве друга сделала бы вас плохим актером. Он мог бы что–нибудь заподозрить по тому, как вы держитесь с ним, и наши планы были бы нарушены. Вы вспомните, в каком страшном напряжении вы находились. Я чувствовал, что самое безопасное — это действовать через вас, используя вас как своего рода посредника, не позволяя вам догадываться о моих истинных намерениях. И это было нелегко. Возьмите, например, хотя бы этот фокус с театральными программками…

— Я думал, что вы сошли с ума, — или подумал бы, если бы сам был тогда нормальным, — когда вы повторяли, повторяли, повторяли со мной каждое, самое незначительное движение, самое незначительное слово, которые должны были привести к нужному результату. Знаете ли, что я думал о вашей затее? Что вы все это предпринимаете ради утешения, чтобы отвлечь меня от мыслей о том, что приближается срок. Так что я послушался вас и сделал все, как вы велели, но в душе не верил в это.

— Вы в душе не верили, а я в душе боялся, — мрачно усмехнулся Берджесс.

— А он имел какое–нибудь отношение к странным несчастным случаям, которые все время преследовали вас в этом деле? Вы сумели выяснить хоть что–нибудь?

— Мы выяснили все. Самое странное то, что случай, который больше всего походил на убийство, я имею в виду смерть Клиффа Милберна, оказался самым настоящим самоубийством, когда мы провели тщательное расследование. И бармен, конечно, погиб случайно. Но те два несчастных случая, которые на первый взгляд не внушали никаких подозрений, оказались убийствами. Преднамеренными убийствами, которые он и совершил. Я говорю о смерти слепого нищего и Пьеретты Дуглас. Оба раза он совершил убийство без применения оружия в обычном смысле этого слова. Убийство слепого было особенно отвратительным.

Он вышел на минуту, оставив его в комнате, якобы для того, чтобы сбегать на улицу и позвонить мне. Он знал, что этот человек не любит полицию, что в общем–то типично для таких попрошаек–жуликов. Он знал: первое, что тот сделает, — это попытается удрать. На это он и рассчитывал. Выйдя за дверь, он натянул толстую черную нить, вроде тех, что используют портные, над верхней ступенькой, примерно на уровне щиколотки. С одной стороны он привязал ее к основанию перил, а с другой — к торчащему из стены гвоздю. Затем он вывернул лампочку, уже зная, что слепой на самом деле видит, протопал по лестнице, сделав вид, что уходит, — это старый трюк, — и затаился на площадке этажом ниже, так чтобы его не было видно от двери.