Рекс Стаут - Лига запуганных мужчин

Она нетерпеливо кивнула:

— Но, мистер Вульф, это же не имеет ничего общего с…

Он перебил ее и закончил фразу:

— С всеобщим злом, исходящим от Пола Чейпина. Я знаю. Возможно, что не имеет. А страховка была на большую сумму?

— Думаю, что да. Да. Очень большую.

— В вашу пользу?

— Не знаю, думаю, что да. Он рассказал мне, что вы говорили с ним о страховке. Потом, примерно через неделю, он сообщил, что ускорил страхование и обратился сразу к четырем компаниям. Я тогда думала о чем-то другом, поэтому не очень-то слушала, что он говорил. Я на него злилась и пыталась убедить его… Мне кажется, что страховку должны получить моя сестра Рут и я.

— А не Пол Чейпин?

Она вытаращила на меня глаза, открыла и снова закрыла рот. Потом пробормотала:

— Мне это не приходило в голову. Вполне возможно. Я не знаю.

Вульф кивнул.

— Ну конечно, сентиментальный романтик мог бы совершить нечто в этом роде. А теперь второй вопрос. Зачем вы ко мне пришли? Что вы от меня хотите?

Теперь она смотрела ему прямо в глаза.

— Я хочу, чтобы вы нашли доказательства вины Пола Чейпина и добились, чтобы он понес наказание. Я заплачу вам за это. Дяде вы назвали сумму в десять тысяч долларов. Я могу их заплатить.

— Вы чувствуете какую-то личную ненависть к Полу Чейпину?

— Личную? — Она помрачнела. — А бывает какая-то иная ненависть, кроме личной? Не знаю. Я много лет ненавидела и ненавижу Пола Чейпина, потому что я любила своего дядю, и потому что его любила и моя сестра Рут, и потому что это был замечательный, деликатный, добрый человек. А Пол Чейпин отравлял ему существование. Он сломал ему жизнь… и…

— Ну-ну, мисс Хиббард, прошу вас. А вам не приходило в голову нанять меня, чтобы я нашел вашего дядю? Вы на это совсем не надеетесь?

— Думаю, что нет. О, если бы вы это сделали, если бы вы смогли… Думаю, что я потеряла всякую надежду. Я уже не смею надеяться. И даже если бы вы его нашли, все равно остается проблема Пола Чейпина.

— Вот именно. — Вульф поднял голову и устремил взгляд на меня. — Арчи, запакуй, пожалуйста, мисс Хиббард ее папку. Надеюсь, что вы извините меня, если я не все вещи положу на нужное место. Бумага и бечевка сохранились? Отлично.

Она запротестовала.

— Но ведь они вам понадобятся, я оставлю их вам…

— Нет, мисс Хиббард. Весьма сожалею. Я не могу принять ваше поручение.

Она буквально потеряла дар речи.

Вульф продолжал:

— Дело находится в руках полиции и окружного прокурора. Я был бы в безвыходной ситуации. Мне не остается ничего иного, как только попрощаться с вами.

Она наконец обрела дар речи.

— Глупости! Неужели вы это серьезно? — Она наклонилась вперед и взорвалась. — Мистер Вульф, это хамство! Я же вам все рассказала… Вы меня расспрашивали, а я отвечала… Причина, которую вы привели, — это вообще не причина. Зачем же…

Он остановил ее движением пальцев и своей специфической интонацией. Меня это всегда немного бесило, потому что при этом он совершенно не повышает голоса, а я никак не могу понять, как он это делает.

— Прошу вас, мисс Хиббард. Я сказал «нет» и привел вам свои основания. Этого достаточно. Вам остается лишь забрать у мистера Гудвина ваш пакет. Действительно, я вел себя грубо по отношению к вам, и в подобных обстоятельствах я всегда сожалею, что не научился пользоваться вежливой грубостью. У меня есть все пороки, не исключая и грубости.

Однако с кресла он поднялся, что было исключительной любезностью по отношению к ней, хотя она об этом и не подозревала. Она тоже встала и взяла пакет. Она была разгорячена, как адское пламя, но еще до того, как повернуться к выходу, она все же поняла, что ее бессилие преобладает над ее злостью. Она жалобно попросила:

— Но поймите, я совершенно… что же мне делать?

— Я хочу вам кое-что предложить. Если вы не примете других мер и не потеряете желания прибегнуть к моим услугам, а полиция не добьется каких-либо успехов, приходите ко мне в следующую среду.

— Но ведь еще целых четыре дня…

— Весьма сожалею. До свидания, мисс Хиббард.

Я пошел открывать ей дверь, а она явно забыла, что у нее есть ресницы.

Когда я вернулся в кабинет, Вульф уже опять угнездился в своем кресле и проявлял явные признаки радости, как, мне кажется, назвал бы это Эндрью Хиббард. Задрав подбородок, он кончиком пальца рисовал маленькие кружочки на подлокотнике кресла. Я подошел к его письменному столу, остановился прямо перед ним и сказал:

— Эта девушка просто в бешенстве. Но я бы сказал, что ее бешенство раз в пять слабее моего.